Наследники или ренегаты. Государство и право «оттепели» 1953-1964 - Павел Владимирович Крашенинников

Известный историк-архивист Анатолий Стефанович Прокопенко указывал на то, что «постепенно сформировался достаточно четкий механизм политических репрессий с применением психиатрии, основанный на Уголовном кодексе РСФСР и союзных республик и ведомственных нормативных актах, определявших порядок пресечения „контрреволюционной” деятельности, организации судебно-психиатрической экспертизы, „применения принудительного лечения в отношении психически больных, совершивших особо опасные преступления”, содержания их в специальных тюремных психиатрических больницах МВД СССР»[312].

В 1951 г. были открыты еще две тюремно-психиатрические больницы – Ленинградская и Чистопольская в Татарской АССР. В 1960-е гг. были созданы новые тюремные психиатрические больницы: Сычевская (Смоленская область), Благовещенская (Амурская область), Черняховская (Калининградская область) и Костромская.

Механизм психиатрического «влияния» против инакомыслящих был незатейлив. Человека, арестованного по подозрению в антигосударственной деятельности, тут же направляли на психиатрическую экспертизу, где ему ставили диагноз несуществующей болезни – «вялотекущая шизофрения»[313], изобретенный московским психиатром А. В. Снежневским, и отправляли на «лечение», причем далеко не всегда по суду.

«Лечение» в тюремно-психиатрических больницах отличалось изысканным садизмом. Использовались электрошоковая терапия, многочасовые избиения в связанном виде, психотропные средства, имевшие массу побочных явлений и провоцировавшие различные заболевания. В результате люди выходили из таких заведений физически покалеченными, а бывало – и вправду психически нездоровыми. Пациенты тюремно-психиатрических больниц приравнивали один год в такой больнице к семи годам в лагерях.

Наибольшее распространение карательная психиатрия получила уже в годы «развитого социализма»[314]. Если в 1956 г. в двух тюремно-психиатрических больницах находилось 804 узника, то в 1970 г. в целом в спецбольницах МВД СССР – 3350 заключенных[315].

И профилактика, и карательная психиатрия были проявлениями Права катастроф, наглядно демонстрировали дуалистический, или «матрешечный», характер советского права.

Глава 5

Должное и сущее социалистической экономики

§ 1. Два подхода к регулированию экономики

Советское законодательство, также именуемое советским правом[316], к рассматриваемому периоду представляло собой систему отраслей законодательства, выстроенную по отраслям социалистического народного хозяйства и сферам жизни советских граждан. Самым неуютным в этой системе было место гражданского законодательства.

Во-первых, в силу его генезиса: ГК РСФСР 1922 г. был порождением НЭПа с его пусть и урезанными, но все-таки рыночными отношениями, а значит, был в основе своей частноправовым документом, в то время как частное право в Советской России, мягко говоря, не приветствовалось. Считалось, что товарно-денежные отношения при социализме недопустимы, что средства производства уже не товар и т. п.

Во-вторых, то, что содержалось в ГК, рассчитанном на частный оборот, могло лишь в самой малой мере обслуживать социалистический сектор, что говорило о его неполноценности.

В 1930-е гг. Е. Б. Пашуканис и Л. Я. Гинцбург пришли к выводу о необходимости специального Хозяйственного кодекса, охватывающего все (а не только отношения товарного оборота) связи социалистической экономики по вертикали (отношения планового руководства), по горизонтали (товарный обмен) и внутрихозяйственные отношения[317].

По сути, речь шла о создании акта позитивного права для регулирования всей общественной экономики с всесторонним охватом отношений по руководству и осуществлению хозяйственной деятельности, то есть о ликвидации директивного регулирования экономики в рамках Права катастроф[318].

Наряду с сомнительной, мягко говоря, идеей двухсекторного регулирования сходных отношений такая конструкция была покусительством на прерогативы суверена, которому были чужды какие-либо идеи правопорядка хоть по вертикали, хоть по горизонтали управления экономикой. Такие вольности безнаказанными остаться не могли. Пашуканис был расстрелян, а Гинцбург – репрессирован[319]. Казалось, идея хозяйственного права была окончательно похоронена.

Однако в 1947 г. были изобретены так называемые комплексные отрасли права[320]. Суть этого изобретения сводилась к тому, что теория – суха, а жизнь – многообразна, и для ее описания не грех смешивать самые разные мыслительные конструкции, в том числе и теоретико-правовые. Например, нормы частного и публичного права. Особенно нервно к этой новости отнеслись цивилисты[321], поскольку нашлись деятели, которые, вдохновившись идеей, так сказать, омлета из двух яиц – частного и публичного права[322], а также атмосферой хрущевских реформ, решили возродить идею хозяйственного права.

Революция во время оттепели стала снова в моде, хотя бы на уровне риторики, новую отрасль права решили строить не в духе репрессированного Пашуканиса, а в соответствии с идеями революционера Стучки[323]. Гражданскому законодательству предлагалось отвести роль регулирования имущественных отношений с участием граждан. Регулирование народнохозяйственного комплекса страны в их мечтах должно было осуществляться именно Хозяйственным кодексом в рамках соответствующей комплексной отрасли права.

Как раз в это время проходила подготовка к кодификации гражданского законодательства, дабы очистить его от рудиментов НЭПа, огромного массива законодательства, посвященного экономической деятельности в период Великой Отечественной войны, а также в связи с объявленным завершением строительства социализма и начавшимся строительством коммунизма в стране. Готовились Основы гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик. Адепты новой концепции хозяйственного права существенно затормозили этот процесс.

С. Н. Братусь писал: «…Известную роль в задержке принятия Основ сыграла дискуссия о хозяйственном праве, навязанная сторонниками этой концепции. Они предложили отказаться от издания закона, регулирующего имущественные отношения независимо от состава участников, и рекомендовали законодателю ограничить Основы лишь сферой тех отношений, в которых хотя бы одной стороной является гражданин»[324]. Остальное, по мнению представителей теории хозяйственного права, должно было регулироваться Хозяйственным кодексом.

Разгар дискуссии между цивилистами и хозяйственниками выходит за хронологические рамки настоящих очерков, так что ее суть и результаты при благоприятных обстоятельствах могут стать предметом последующих публикаций.

В конце 1961 г. вместе с Основами гражданского законодательства Верховный Совет СССР принял Основы гражданского судопроизводства, вступили в силу они тоже одновременно. Однако утратили силу эти законодательные акты в разное время: Основы гражданского законодательства – 1 января 1992 г., а Основы гражданского судопроизводства – 1 февраля 2003 г.

Мотивируя синхронность подготовки, рассмотрения и введения в действие данных законов, председатель Комиссии законодательных предположений Совета Национальностей Д. Расулов указал: «…Необходимость одновременного рассмотрения этих законопроектов объясняется неразрывной, органической связью, существующей между гражданским материальным и гражданским процессуальным правом, принципиальным единством исходных положений того и другого законопроекта»[325].

Оба законодательных акта были развиты в соответствующих республиканских кодексах. В РСФСР вслед за старшими товарищами – союзными законодателями – ГК и ГПК тоже были приняты одновременно в июне 1964 г. Основная часть нормативного регулирования в данных сферах была сосредоточена в республиканских кодексах. При этом Союз периодически также издавал законодательные акты как по праву, так и по процессу.

§ 2. Гражданское законодательство

Наступившая после смерти Сталина оттепель не могла не коснуться законодательства. Хотя взгляды у представителей власти и