Русь и норманны - Генрик Ловмянский

«убьеть мужь мужа, то мьстить брату брата, или сынови отца, любо отцю сына, или братучаду любо сестрину сынови; аще не будеть кто мьстя, то 40 гривен за голову; аще будеть русин, любо гридип, любо купчина, любо ябетник, любо мечник, аще изъгои будеть, либо Словении, то 40 гривен положити за нь…»[605]{168}

В двух первых пунктах устанавливаются формы наказания за убийство свободного человека: кровная месть или денежный штраф. В двух следующих уточняются категории лиц, которых касалось сформулированное ранее постановление, и определяется общественное положение: гридник (дружинник), купец, княжеские чиновники (ябедник, мечник); можно сделать вывод, что на первом месте была помещена высшая социальная категория: феодалы, или русины (русь).

Эволюцию слова русь в процессе формирования Древнерусского государства мы, следовательно, понимаем как переход от первоначальной однозначности к многозначности. До IX в. этот термин имел смысл географический, определяя территорию в Среднем Поднепровье. С IX в., сохраняя прежнее, он приобрел еще два или три новых значения: 1) временно обозначал социальный слой, наиболее активный в образовании государства; 2) постепенно распространился на всю территорию Древнерусского государства, а также стал названием восточных славян в целом. Со временем первоначальное, более узкое географическое значение названия русь было забыто; видимо, было забыто и его классовое значение.

В этой главе мы рассмотрели эволюцию значения названия русь внутри страны; в следующей — остановимся среди прочего на значении этого слова за пределами Древней Руси, где оно было отождествлено с норманнами.

Глава VI

СКАНДИНАВЫ В СОСТАВЕ ГОСПОДСТВУЮЩЕГО КЛАССА НА РУСИ

Очевидно, серьезная ошибка старых антинорманистов заключалась в том, что они искали славянские корни в скандинавских названиях, известных по источникам, касающимся Руси, и таким образом компрометировали свои другие, иногда правильные положения, перемежая их с ненаучными, дилетантскими. Эта ошибка ушла в прошлое. Мы не отрицаем того, что русский престол заняла династия скандинавского происхождения[606], но и не считаем, что это обстоятельство предрешило образование скандинавами Древнерусского государства.

Верно, что в Киеве после славянской династии легендарного Кия в источниках появляются четыре князя со скандинавскими именами: Аскольд, Дир, Олег, Игорь, после которых, о чем также надо помнить, правили вновь князья со славянскими именами (если исключить регентшу Ольгу): Святослав, Ярополк, Владимир, Святополк, Ярослав. Этот период князей, носящих скандинавские имена, отражает особенность исторического развития Киевской земли, нашедшую выражение в появлении чужой династии, но не передает его сущности. Мы привели доводы того, что скандинавское имя Олега еще не определяет его этнокультурную принадлежность и его отношения со славянским окружением. Нет оснований судить иначе и о других киевских князьях, в особенности о наследнике Олега — Игоре. Первым правителем па киевском столе, о котором сохранились одновременные и подлинные известия, была Ольга; они свидетельствуют об уважении, которым она пользовалась, а. также о привязанности к ней славянского окружения.

Призвание представителя иноземной династии, не навязанное завоевателями, не вынужденное внешним натиском, а вызванное внутренними процессами, не было исключительным явлением; подобное случалось в разных странах в раннее средневековье. Известно, что западные славяне избрали своим князем франкского купца Само, по происхождению романизированного кельта (VI в.)[607]; из Полыни происходил род Михала Вышевича, князя в сербском Захумье (IX в.)[608], болгарский Самуил был родом из Армении (X в.)[609]; роль, которую сыграл Вихман, родственник императора, у редариев (X в.)[610], возвысила его до положения князя этого племени. Во всех случаях приход чужой династии не нарушил внутреннего развития; скорее, призвание иноземных правителей являлось результатом этого развития. К сожалению, из-за скудости раннесредневековых источников часто остаются неизвестны, а если и известны, то не детально, ни подробности призвания на трон чужеземцев, ни их роль после восшествия на трон. Для иллюстрации привлечем поздний, но выразительный пример; приглашение псковитянами литовского kunigas (князя) и его правление.

В результате внутренних войн в Литве Довмонт, противник литовского короля Миндовга, «съ дружиною своею и съ всемъ родомъ своимъ» бежал в Псков (1266 г.) и там крестился «съ своими боляри», получив в крещении имя Тимофей. «И бысть радость велика Псковицамъ, и посадиша его па княжении въ своемь граде въ Пскове». Понятны причины этой радости: Псков получил опытного вождя и новые силы для борьбы с соседней, донимавшей его набегами Литвой и грозным Орденом. Мы узнаем также, что сразу после вокняжения Довмонт вместе с «треима девяносты» псковитянами совершил разорительный поход на литовские земли, достигнув значительного успеха. На протяжении своего долголетнего правления (ум. в 1299 г.) он особенно отличался в борьбе с крестоносцами и пользовался признанием на Руси, о чем свидетельствует причисление его к лику православных святых[611]. Это пример культурной и национальной ассимиляции князя чужого происхождения и сопровождающего его немногочисленной дружины[612], а также полного перехода этого князя на службу русского общества. Этот пример — доказательство того, что чужая династия вовсе не обязательно осуществляла враждебное местным интересам политическое давление. Быстрая ассимиляция Довмонта и его дружины только частично объясняется более высокой культурой Руси в тот период; она была обусловлена в первую очередь обстоятельствами, которые вынудили их искать убежища на Руси. Некоторые аналогии имелись и в русско-скандинавских отношениях IX–X вв. Русь опережала норманнов в культурном развитии, что облегчало процесс их ассимиляции, но решающее значение играли условия, в которых норманнская экспансия в Восточной Европе не могла сыграть самостоятельную роль и выливалась в деятельность вспомогательного характера, обслуживающую интересы русской знати. Именно эти возможности использовали как династия, так и более широкий круг варягов — купцы и наемные воины, переходившие на службу славянскому обществу. Примером подобной ассимиляции князя иноземного происхождения является также раннефеодальное славянское государство Само[613].

Вокняжение па киевском столе династии скандинавского происхождения нельзя признать совершенно случайным, поскольку Олегу и Игорю там предшествовали Аскольд и Дир. Встает вопрос, не существовали ли специфические обстоятельства, которые склоняли киевлян к передаче княжеской власти в руки норманнов. Одно, очевидно, носило местный характер: киевское ядро государства было созданием не одного, а двух или более племенных органов — отсюда возможность трений внутри самого политического союза; правитель чужого происхождения, в силу своей нейтральности, скорее мог сгладить эти трения и потому был полезен для поддержания единства; судя по летописным известиям, подобная ситуация сложилась и на севере, где трения между словенами и соседними племенами были поводом для призвания чужеземцев