Русь и норманны - Генрик Ловмянский

class="a">[614]. Кроме того, можно указать и другие причины, почему выбор так охотно падал па князей скандинавского происхождения. Они отличались знаниями в торговых делах и знакомством с чужими странами, что облегчало установление торговли с заграницей, столь существенной для раннефеодального государства и для его господствующего класса; наверно, их делал полезными[615] и опыт в организации походов, особенно водными путями. Ясно, что эти правители-иноземцы не были необходимы в процессе формирования восточнославянского государства, поскольку в других славянских странах соответствующие функции с успехом выполняли династии местного происхождения. Выбор, сделанный киевлянами, свидетельствует об их оборотливости и умелом использовании конъюнктуры для ускорения объективного процесса. По тем же причинам полочане призвали князя родом из Скандинавии, Рогволода[616]: Полоцк лежал на магистрали, связывающей Швецию с Востоком, и пытался защищать свою самостоятельность и права контроля над двинским отрезком этого пути от тех сил, которые создавали государство по Днепру — Волхову. В этом случае династия скандинавского происхождения не выполнила своей задачи по охране полоцких интересов, поскольку общее развитие Руси шло в противоположном направлении. О результатах этой борьбы сообщает летопись, говоря о победе Владимира Святославича над полоцким Рогволодом[617].

Несомненно, что в определенной мере норманисты преувеличивают норманнский компонент в составе господствующего класса на Руси. Если бы они могли показать, что он состоял исключительно или в значительной части из скандинавов, тогда пришлось бы признать норманнскую теорию генезиса Древнерусского государства доказанной по крайней мере в организационной сфере, учитывая, что государственный аппарат тогда был создан при интенсивном участии норманнов, хотя и в этом случае следовало бы принять во внимание существеннейшие моменты: экономическое состояние, зависящее от уровня развития орудий труда, и социальную структуру страны, создающие предпосылки для формирования государственной власти. Во всяком случае, этнический состав господствующего класса требует тщательного и критического рассмотрения.

Доводы норманистов по этой проблеме развивались в двух направлениях. Во-первых, они пытались показать, что иностранные источники, византийские, латинские, а также арабские, считали русов скандинавами, противопоставляли их славянам как отдельной этнической группе, а также не признавали Древнерусского государства славянским. Во-вторых, они ссылались па непосредственные свидетельства об этническом характере русского господствующего класса, который якобы состоял почти исключительно из скандинавов. Антинорманисты старались опровергнуть или ослабить оба эти аргумента, а если и признавали, что под названием русов выступали также и шведы, то сразу подчеркивали, что прежде всего это название означало славян.

Начнем с рассмотрения иностранных источников, где русы определяются как норманны. При их анализе надо учитывать два момента: 1) действительно ли эти источники идентифицируют русь с норманнами; 2) если они считают эти понятия идентичными, основано ли их суждение па хорошем знании этнических отношений на Руси, а если они неверно понимают эти отношения, или неверно их объясняют, то по каким причинам. В современной литературе противники норманнской теории делали упор на выяснение первого вопроса, хотя не раз принимали во внимание и второй.

Среди иностранных источников наибольший вес имеют византийские из-за проявляемого ими интереса к Восточной Европе в связи с установлением непосредственных отношений с Русью до 839 г., ведением с ней торговли и дипломатических отношений (хотя и затрудненных военными действиями). В Константинополь прибывали и купцы, и неоднократно русские послы. Латинские источники, несмотря па существование торговых путей от Днепра до Регенсбурга и установление непосредственных дипломатических отношений с Русью со второй половины X в., располагали меньшей информацией о Восточной Европе и черпали известия о Руси в значительной мере из Византии. Что касается арабов, то они получали информацию о Руси другими путями, чем Византия (преимущественно используя в качестве информаторов волжских булгар и хазар); Восточная Европа была для них экзотическим краем, и они имели о ней очень неясное представление.

Все упоминания источников о руси (и славянах) в период формирования Древнерусского государства, содержащиеся в названных источниках, неоднократно и подробно разбирались уже в XVIII и XIX вв.; у норманистов подробнее и критичнее всего Куником, а у антинорманистов — Гедеоновым. Систематическое издание этих источников, снабженное критическими комментариями, является актуальной научной потребностью, оно значительно облегчило бы всем исследователям ориентацию также и в норманнской проблеме{169}. Очевидно, что дальнейшие замечания ни в коей мере не заменяют такой работы. Ведь не каждое упоминание руси может быть использовано для выяснения этнического содержания названия, даже если и содержит характеристику этого народа. Если, например, патриарх Фотий называет ’Ρως народом исключительно воинственным и жестоким, который завоевал соседние страны, то эти слова хорошо соответствуют тогдашней ситуации в Древней Руси, формирующейся как государство, но с натяжками могут быть истолкованы и в норманистском смысле. Для избежания бесплодных споров лучше обратиться к сведениям и суждениям более определенным; применение такого метода находим, например, в работе Томсена.

Среди византийских источников норманисты ссылаются на два конкретных указания, определяющих парод рос. Одно из них находится у Продолжателя Феофана (и в других родственных упоминаниях) при описании похода Игоря 941 г. В этом упоминании οι ’Ρως были определены как «οι χαι Δρομιται λεγόμενοι,οι εχ γένους των’Φραγγων χα Οίστανται» («называемые и дромитами, которые из рода франков»{170})[618]. Проблемы дромитов лучше не касаться; она может быть темой особой и, вероятно, бесплодной дискуссии. Определение франки можно понимать двояко — или как указание на германское происхождение руси, или как на искаженное название варягов[619]. Во втором случае упоминание свидетельствовало бы о присутствии варягов в войске Игоря и было бы лишено значения для выяснения проблемы руси; в первом — могло бы действительно свидетельствовать, что в понимании хотя бы некоторых византийских авторов русь принадлежала к кругу германских народов, т. е. в данной ситуации была норманнской. Но в том-то и дело, что не всем высказываниям хроник мы обязаны доверять па сто процентов. Если бы мы хотели решать вопрос об этнической природе руси па основании сочинения Адама Бременского, то должны были бы признать ее греческой{171}. Обсуждаемый источник допустил неточность, присущую и византийским писателям; ее причины выясним ниже.

Главным свидетелем норманнского происхождения руси был признан Константин Багрянородный. Его сочинение, уже рассмотренное нами, противопоставляло русь славянам как господствующую силу племенам-данникам. Однако мы ранее выяснили, что речь не идет о признании иноэтничного происхождения этой господствующей силы в своей массе по сравнению с данниками-славянами. Эта русь, кочующая в осенние и зимние месяцы по славянским землям, очень напоминает образ жизни, например, Болеслава Кривоустого, переезжающего вместе со своим двором с места на место, sicut Numida[620] Эта практика феодальных дворов была обусловлена состоянием натурального хозяйства и транспорта, поскольку не было другого способа потреблять запасы, доставляемые