Опасная граница - Томас Дж. Барфилд
2. Наличие в Китае эффективной административной системы. Стратегия внешней границы требовала, чтобы кочевники не занимали земли Китая, поскольку в этом случае проявилась бы их слабость, обусловленная малочисленностью. В течение всего периода правления династии Хань сюнну, а позднее и сяньби, зависели от способности правительства Китая организовывать производство необходимых товаров. Обычно степные кочевники избегали принятия на себя ответственности за руководство оседлым населением. Вся стратегия внешней границы основывалась на устрашении или принуждении имперского правительства Китая к сбору необходимых средств и выплате их кочевникам. Даже такие кочевники, как сяньби, косвенно зависели от ханьского правительства, поскольку, если бы оно не восстанавливало экономику подвергавшихся набегам районов и не оказывало помощь их населению, то не осталось бы ничего, что можно было грабить. В периоды единства Китая кочевники воспринимали его административную структуру как естественное условие всех процессов взаимодействия, поскольку сами не имели реального представления о труде, связанном с производством большого количества товаров, в которых нуждались, и не понимали механизма, с помощью которого правительство Хань получало свои доходы. Когда империя рушилась и китайские правители теряли власть, на проблему пограничных паразитов переставали обращать внимание, поток поступавших богатств иссякал, и никакие новые угрозы или набеги не могли изменить ситуацию.
3. Преобладающее влияние гражданских чиновников на политику государства в Китае. Успех стратегии внешней границы зависел от получения предсказуемого и благожелательного ответа на требования кочевников. Правительству Китая оставалось лишь стремиться к удовлетворению нужд номадов, а не объявлять им войну. Как мы уже отмечали, гражданские чиновники, воспитанные в традициях конфуцианства, обычно были противниками наступательных военных планов, поскольку последние приводили к разрушению государства и открывали возможности для выдвижения лиц торгового и воинского сословий. Эти советники отдавали предпочтение позиционной обороне и щедрым данническим выплатам, лишь бы уклониться от военных действий в степи. В качестве примера дурной политики в отношениях со степью, которую Китай никогда не мог включить в свой состав или легко умиротворить, они приводили войны циньского Ши-хуан-ди и ханьского У-ди. Тех, кто поддерживал более агрессивную политику, обычно обвиняли в притеснении населения, растранжиривании богатств Китая и потворстве выдвижению недостойных людей. В системе стабильного государственного управления подобных вещей следовало избегать, и если стабильность можно было утвердить с помощью политики умиротворения под видом даннической системы, то выплаты кочевникам оказывались более дешевой и удобной стратегией, чем постоянная война с ними. Таким образом, когда кочевники предъявляли требования ханьскому двору, они могли рассчитывать на благоприятные результаты.
Политика иноземных династий, пришедших на смену Хань, была совершенно иной и, как мы увидим позднее, создала большие трудности для кочевников. Однако традиционные китайские истории, предлагавшие образцы правильного поведения и государственной политики, писались учеными-конфуцианцами, для которых в истории иноземных династий наличествовали только дурные примеры управления и внешней политики.
Часто считается, что падение династии Хань, так же как падение Рима, было следствием вторжения варваров. В обоих случаях на развалинах некогда единой империи возникали иноземные царства. Для Китая, однако, такое утверждение неправомерно. Степные кочевники не играли ключевой роли и вообще принимали очень мало участия в гражданских войнах в Китае, которые последовали за падением Цинь, свержением Ван Мана, а также распадом Поздней Хань. Сами восстания были результатом внутренних неурядиц, и вспыхивали они внутри Китая, а не вдоль границ. Иноземные династии, появление которых обычно считают причиной падения Хань, в действительности не возникали примерно до 300 г., т. е. еще в течение более 100 лет после того, как китайские военачальники своими руками разрушили единство Китая. Только вслед за падением государств, основанных этими военачальниками, пришли «варвары» и собрали на севере Китая их осколки[138].
Падение династии Поздняя Хань началось с восстания «желтых повязок» в 184 г., которое было внутренним китайским делом. Оно первоначально вспыхнуло и нашло поддержку в Восточном Китае[139]. Плохое управление наиболее заметно сказывалось на центральных провинциях Китая, поскольку ханьский двор традиционно направлял субсидии и товары в пограничные области с целью предотвращения там беспорядков. Имперские войска подавили восстание, но вскоре вспыхнули новые бунты. Тогда многие военачальники поняли, что династии пришел конец и ключи от власти находятся в их руках. Эти люди стали местными военными правителями, прикрывающимися имперскими полномочиями как фиговым листком. После того как в 188 г. умер император Лин-ди, ханьские государи стали просто марионетками в руках собственных военачальников. Династия формально существовала до 220 г., а потом была официально упразднена, и начался период, известный как Троецарствие.
Крушение порядка в Китае не было благом для кочевников. Гражданская война разрушила аграрную экономику, и номады уже мало что могли выкачать из нее. Постоянные войны, начавшиеся после восстания «желтых повязок», привели к значительному уменьшению населения Китая. В послевоенных отчетах с горечью отмечалось, что из 56 миллионов человек, населявших страну при Поздней Хань, выжила лишь 1/10 часть. И хотя подобная оценка, несомненно, является преувеличением, тем не менее правда, что на протяжении жизни всего лишь одного поколения произошли крах экономики и резкое сокращение населения. Из состояния политической стабильности и процветания Китай скатился к анархии и нищете. Некогда богатые города, такие как Чанъань, обезлюдели. Голод и болезни, следующие за бродячими армиями, опустошали китайские земли. Даже придворные самого императора временами были вынуждены собирать дикие растения из-за отсутствия зерна. Это было действительно темное время, но в наступлении его были виноваты не варвары, а сами китайцы[140].
В период, когда началось восстание «желтых повязок», власть в степи принадлежала сяньби, хотя они и раскололись незадолго до этого на множество мелких групп, боровшихся за власть после смерти Таньшихуая в 180 г. Южные сюнну и ухуани, тесно связанные с ханьским правительством, страдали от набегов Таньшихуая, так как были «варварами, охраняющими границу» — т. е. исполняли роль буфера между собственно Китаем и степью. Когда начались восстания в Китае, ханьское правительство увидело в кочевниках не только угрозу династии, но и реальную силу, способную эту династию защитить. Подобное двоякое отношение складывалось из опасения, что кочевники могут объединенными силами напасть на Китай, и осознания зависимости от военной помощи иноземных варваров в деле подавления беспорядков.
По этой причине северная граница находилась в относительно лучшем положении, чем другие области Китая. Ухуани и сюнну получали прямую помощь из Китая, в то время как сяньби (когда они не участвовали в набегах) активно занимались контрабандой. В 177 г. один из ханьских чиновников пожаловался, что граница стала настолько проницаемой, что
