Сталинские кочевники: власть и голод в Казахстане - Роберт Киндлер

Султанбек Шолаков начал своё недолгое правление с ряда публичных демонстраций, призванных показать, что власти коммунистов и европейцев настал конец. Над 15 партийными работниками и служащими советских учреждений устроили показательный суд. Тех, кто не соблюдал заветы шариата или одевался «по-европейски», прилюдно высекли[804]. Известных коммунистов заставили пройти по селу с белыми флагами, у всех на глазах читая молитвы. Похожие сцены разыгрывались и в нескольких аулах под Сузаком[805]. Белый цвет имел в этой связи особое значение. С одной стороны, он символизировал оппозицию повстанцев «красным». С другой стороны, в культурах Средней Азии, и особенно у кочевников, он считался цветом власти и элиты[806]. Таким образом, вынужденное шествие коммунистов под белыми флагами перед местными жителями наглядно подтверждало поражение красных и их символическое подчинение власти хана.

Новый правитель Сузака был набожным мусульманином, во всех своих действиях руководствовался нормами шариата, а обращения к населению облекал в религиозную форму. «Теперь же наступила пора защищать религию, — гласило, например, одно из распространявшихся им воззваний. — Каждый из вас или же агитацией, или же достоянием-скотом, или же собственной силой должны помочь в деле уничтожения и превращения существующей бедноты в светлое солнце; ибо в этом залог нашего благополучия в двух мирах, и бог в этом поможет»[807].

Чекисты отмечали, что жители Сузака явно ничего не имели против Шолакова и его людей, наоборот: бойцов радушно встречали и снабжали всем необходимым. Видимо, объясняли коммунисты позже, тут сыграли свою роль националистические и религиозные лозунги, а также «провокационные слухи» о возникновении ханств в других регионах[808]. В окрестных аулах, подконтрольных повстанцам, им могла добавить популярности раздача населению конфискованного скота и хлеба.

Через девять дней, 14 февраля 1930 г., правление Шолакова закончилось кровавой баней. Из Ташкента к Сузаку перебросили курсантов военного училища, которые взяли село за несколько часов. Более 300 повстанцев, включая «хана» и его ближайших соратников, погибли, ещё столько же попало в тюрьму[809]. У атакующих насчитывалось всего трое раненых. По мнению политотдела Среднеазиатского военного округа (САВО), который составил итоговый доклад о событиях, «быстрота и решительность действий отряда произвела огромное впечатление среди населения». «Население, — уточняли авторы доклада, — спряталось по кибиткам и не показывалось. Каждая кибитка была украшена красными флагами. После, уже несколько освоившись, население, вплоть до стариков, ходило с красными повязками и кричали: «Бога нет, я комсомол»… Характерно отметить, что точно так же кричали и группа бандитов, не выдержавшие натиска»[810]. Чтобы снова взять ситуацию под контроль, сразу после низвержения Шолакова из «остатков партячейки», бойцов добровольческого отряда и работников райисполкома был создан «революционный комитет» для управления делами района на первое время. Восстания в Сузаке и других регионах, в частности в западном Казахстане, обеспокоили партийцев. «Советизация аула», совершенно очевидно, потерпела полный провал. Но кроме призыва активистов на местах к революционной бдительности большевики мало что могли предложить для привлечения населения, особенно в кочевых районах, на свою сторону[811].

Повстанцы, занимавшие крупные посёлки и города, не представляли для красноармейцев серьёзной проблемы. Иначе обстояло дело в степи, где кочевники благодаря своей мобильности и знанию местности являлись крайне опасными противниками. Они могли в любую минуту рассыпаться на мельчайшие группы, которые трудно было преследовать и задержать. Чем больше казахов примыкало к таким свободным формированиям, тем сильнее нервничали коммунисты. Весной 1930 г. восстания приняли угрожающие масштабы, и коммунистические руководители в Алма-Ате перед лицом нескончаемых налётов «бандитов» и постоянно вспыхивающих заново конфликтов стали искать помощи. Они то и дело просили у САВО[812] и даже лично у Сталина для борьбы с кочевниками больше войск, автоматическое оружие, а главное — самолёты. Чтобы справиться с набирающим обороты повстанческим движением, указывали они, нужны хорошо обученные солдаты и превосходство в военной технике. Без пулемётов, с которыми один человек способен остановить большую толпу, и самолётов, позволяющих отслеживать перемещения в степи, подавить восстания будет невозможно[813].

Голощёкин лично обивал пороги в Москве, чтобы мобилизовать дополнительные силы[814]. Прежнюю практику применения против повстанцев добровольческих отрядов пришлось признать неудачной. Противник довольно легко уничтожал их ввиду недостаточной боевой подготовки добровольцев. К тому же коммунисты из этих так называемых комотрядов нередко при первой же возможности капитулировали перед «бандитами» и переходили к ним вместе со своим оружием. Таким путём, например, мятежникам Кзыл-Ординского округа достался пулемёт. В этой связи казахское партийное руководство предупреждало Сталина, что в ближайшем будущем ситуация вряд ли изменится, если не принять меры: «Крайком ставит ЦК в известность, что борьба с бандитизмом затрудняется отсутствием в Казахстане регулярных частей РККА. Обещанная организация дивизионов ОГПУ в Сырдарьинском, Актюбинском и Кустанайском округах до сего времени не осуществлена… Просим ускорить формирование частей на территории Казахстана»[815].

Такие просьбы имели под собой основания. Упомянутый выше Попков не оставлял сомнений в драматичности положения летом 1931 г.: «Есть случаи, когда целые наши отряды оказывались уничтожены (Туркмения, Жилая Коса)… Вывод отсюда таков, что для укрепления нашей мощи нужна сила, даже ввод частей Красной армии и до присылки партийных сил, и это делать нужно возможно скорей, а иначе будет поздно»[816]. Однако поставке оружия и выделению войск очень мешали конфликт полномочий и отсутствие инфраструктуры[817]. Кроме того, снабжение красноармейских частей зачастую оставляло желать лучшего. Бойцам приходилось обеспечивать себя верховыми животными и провизией за счёт местного населения, которое было этим «недовольно», как эвфемистически выразился один партсекретарь из Кармакчинского района в письме Голощёкину, не забыв добавить, что борьбу с «бандитами» сложно будет вести без дополнительной финансовой и материальной помощи[818].

Особой помехой для эффективных действий против кочевников служило отсутствие надёжной связи. Поскольку бои часто шли на территории, не уступающей размерами какому-нибудь европейскому государству средней величины, армейским частям нужно было контактировать, обмениваясь информацией о собственном положении и о позициях противника. Однако, жаловались военные, оперативного контакта между отдельными частями нет и быть не может, поскольку оснащение войск полевыми рациями не предусмотрено. Поэтому невозможно отдавать приказы частям, действующим небольшими группами в пустынях и степях. Здесь необходимы рации, которых не имеется, и самолёты, которых не дают, несмотря на неоднократные просьбы[819]. Когда самолёты всё-таки применялись, возникали другие проблемы. Если на земле не всегда удавалось понять, кому принадлежат те или иные конные группировки, то с воздуха