Древний Рим. Книга для чтения. - М. Н. Ботвинников
В римском лагере было необычайно тихо. Вчерашнее нападение галлов стоило жизни многим. Поэтому большинство солдат было настроено мрачно. Небольшими кучками сидели они у костров, разложенных перед кожаными палатками. Многие скинули свои короткие плащи и кожаные панцыри, покрытые металлическими пластинками, и остались в одних шерстяных рубахах. Несколько человек сушили над огнём одежду. Другие чинили разорвавшиеся ремни своей солдатской обуви — калиг. Это были толстые подошвы, пристёгивавшиеся широкими ремнями, образующими густую сетку для защиты ноги. Подошва калиги подбивалась гвоздями, очень полезными при маршах в горной местности.
Солдатская обувь — калига.
К палаткам были прислонены большие щиты. Некоторые щиты были круглые и овальные, но большинство имело прямоугольную форму. Такой щит мог прикрыть всё тело воина. Для облегчения веса его делали из тонких досок, обтянутых сначала холстом, а поверх его — бычьей кожей. Края щита окаймлялись металлическими полосами. На многих щитах были также поперечные металлические полосы и острые бляхи посередине, так что ими можно было не только обороняться, но и бить врага, нанося ему тяжёлые рваные раны. Чтобы не перепутать оружие, на внутренней стороне щитов были надписаны имена их владельцев.
К одной из палаток подошёл уже известный нам центурион Бельвенций, положил на щит свою трость — знак его власти и орудие наказания провинившихся солдат — и молча подсел к костру, у которого грелась небольшая кучка воинов. По тому, как быстро потеснились солдаты, уступая ему место у огня, видно было, что начальник сумел заслужить у них большое уважение. Обогрев над огнём озябшие руки, центурион, также молча, снял свой железный шлем, взял щепотку золы и принялся усердно чистить те места, где, как ему казалось, едва начинали намечаться пятнышки ржавчины. В это время один из молодых солдат нарушил молчание, установившееся с приходом центуриона.
— Почтенный Бельвенций, — сказал он, — до твоего прихода все здесь спорили о том, как могло случиться, что мы попали в такое тяжёлое положение после того, как войска Цезаря, казалось, навсегда покорили всю Галлию.
Центурион, кончивший чистить шлем, повернулся к спрашивавшему, поглядел на него и ответил:
— Лучше ложитесь спать. Я думаю, что завтра нам предстоит тяжёлый день. И вообще, солдату не годится много болтать. Меньше слов, больше дела. — И, отвернувшись, он вынул из ножен и принялся осматривать свой короткий меч. Проверив остроту обеих его сторон, он вынул брусок и подточил остриё, затупившееся во время боя прошлой ночью. Он подумал, что меч сослужил ему хорошую службу и что римляне правильно сделали, отказавшись от принятых в древности неудобных мечей, которыми нельзя было колоть, а можно было только рубить. В тесноте рукопашной схватки короткий обоюдоострый римский меч, с тонким острым концом, был удобнее длинных и тяжёлых мечей галлов.
Молодой солдат умолк, но затем опять вкрадчиво обратился к центуриону:
— Уважаемый Бельвенций, ты — старый, опытный воин, служишь здесь, в Галлии, под командой Цезаря с самого начала войны и знаешь много такого, что могло бы пригодиться нам, молодым солдатам. Ты лучше других можешь сказать, почему восстали галлы и велика ли угрожающая нам опасность.
Бельвенций, смягчённый упоминанием о его опытности и знаниях, вложил меч обратно в ножны и начал:
— Галлы были недовольны большими налогами, которые наложил на них Цезарь. Может быть, налоги были действительно тяжелы, но Цезарь не хочет, чтобы его солдаты вернулись домой нищими.
— Нашёл, благодетеля! — неожиданно рассмеялся Марк Су-бурий, сидевший с другой стороны костра. — Задаривая солдат, Цезарь заботится прежде всего о себе. Опираясь на преданные ему легионы, он рассчитывает захватить власть в Риме и подчинить себе народ.
— Не смей так говорить о великом Цезаре, — горячо возразил центурион. — Мне всё равно, как он относится к народу и хочет ли он захватить власть. Я знаю одно: он — лучший полководец, с которым я когда-либо служил. При нём войско не останется без добычи и щедрых подарков. А если Цезарь станет диктатором, я стану хозяином такого поместья, которое позволит мне приятно прожить старость, ни о чём не заботясь. Цезарь знает центуриона Бельвенция, а Бельвенций знает Цезаря.
— Боюсь, что вместо больших поместий мы получим по небольшой могиле в Галлии! — усмехнулся Субурий. — Посмотри на войско Верцингеторига. С таким храбрым противником нам ещё не приходилось встречаться. Они сражаются за землю и свободу, а мы своей кровью добываем богатства купцам и ростовщикам.
— Скверный у тебя язык, Марк, — покачал головой Бельвенций. — Храбрее и опытнее тебя нет солдата во всём легионе, и, если бы не твоя дерзость, ты давно уже был бы центурионом. Ты всё время порицаешь Цезаря, а смотри, как крепко он сумел запереть в Алезии лучшее войско галлов. Верцингеториг сидит там, как в мышеловке.
— Хороша мышеловка, — невесело рассмеялся старый воин. — Мы больше похожи на человека, ухватившегося за хвост разъярённого быка. Ни повалить, ни выпустить. Осадили Верцингеторига в Алезии, а он вызвал ополчение галльских племён, и те заперли нас в нашем лагере. Мы между двух огней. С одной стороны Верцингеториг, а с другой — ополчение почти всех галльских племён.
— А правда, что в галльском ополчении больше двухсот пятидесяти тысяч человек? — робко спросил молодой солдат, начавший разговор.
— Пустое, — ответил центурион. — Если бы это было так, они одновременно атаковали бы наши укрепления во многих местах. Однако они всё время вели атаку только в одном месте. Это значит, что у них нет достаточно сил, чтобы создать численное превосходство сразу в нескольких местах. Всё же положение наше трудное. Не знаешь, где и когда они ударят всеми силами. Ну, довольно разговоров, ложитесь спать, завтра нам предстоит трудный день.
С этими словами центурион поднялся и пошёл по лагерю, чтобы ещё раз проверить посты.
Лагерь был хорошо укреплён. Недаром в течение ряда столетий, проведённых в непрерывных войнах, римляне совершенствовали технику постройки укреплённого лагеря. Где бы римляне ни останавливались во время похода, они сразу же начинали строить укрепления. Не имея во время сражения у себя в тылу укреплённого лагеря, они чувствовали себя неуверенно. Лагерь служил им надёжным убежищем. Часто уже торжествовавший победу враг, преследуя разбитые римские легионы, неожиданно для себя останавливался в растерянности
