Рассказы о временах Меровингов - Огюстен Тьерри
Фредегонде были известны все речи ее пасынка, и при том сильном беспокойстве, в котором она тогда находилась, эти пустые слова наводили на нее ужас. Сперва доносили ей верно; потом к истине примешалась ложь; наконец, ей сообщали чистые сказки, выдуманные из ревностного усердия[724]. Однажды кто-то сказал ей: «Если ты лишилась сыновей, то единственно от козней Хлодвига. Он в связи с дочерью одной из твоих прислужниц и научил мать извести колдовством детей твоих. Предваряю тебя, не жди теперь лучшего и себе, потеряв то, что давало тебе надежду на царство»[725]. Этот лживый донос, поразив королеву словно электрический удар, возбудил в ней всю ее энергию и обратил ее от уныния к ярости. Она велела схватить в своем доме, связать и привести к себе обеих женщин, ей указанных. По ее приказанию любовницу Хлодвига секли розгами и отрезали ей косу в знак позора, которым, по обычаю германцев, отмечали перед наказанием прелюбодейную женщину или распутную девушку; потом выставили несчастную на дворцовом дворе, ущемив ее тело между двумя половинками расщепленного бревна, поставленного перед окнами молодого принца, чтобы заодно пристыдить и огорчить его[726]. Между тем, пока дочь подвергалась этой казни, призвали к допросу мать и пыткой заставили ее сделать ложное признание в чародействе, в котором ее винили[727].
С этим доказательством, на которое, казалось, не было возражений, Фредегонда пошла к королю, рассказала ему все, что узнала, и требовала отмщения Хлодвигу. Рассказ ее, искусно перемешанный с намеками, которые могли заставить Хильперика опасаться за собственную свою жизнь, сделал на него такое впечатление, что, ничего не разбирая, никого не расспрашивая, даже не выслушав своего сына, он решился предать его на суд мачехе[728]. Сделавшись от легковерия малодушным, предполагая в Хлодвиге сверх преступления, в котором его обвиняли, мысль о похищении престола и отцеубийстве, король не осмелился задержать его во дворце, в кругу юных товарищей, но хотел овладеть им посредством какой-либо западни. В тот день в лесу близ Шелли назначена была охота; король поехал туда в сопровождении только некоторых из преданных ему лиц, в числе которых были герцог Боб или Бодегизель и герцог Дезидерий, искусный и счастливый предводитель войска, продолжавшего в то время в Аквитании завоевание городов Гильдеберта и Гонтрана[729]. Прибыв к нейстрийскому двору в промежутке двух походов, он явился тут как бы в урочный час помочь рукой своей безрассудному гневу отца на сына и исполнить ту роль орудия рока, которую галло-римское дворянство не раз разыгрывало в домашних переворотах Меровингской династии[730].
На одном привале в лесу Хильперик остановился и послал гонца за Хлодвигом с приказанием явиться одному для тайного разговора[731]. Юноша, может быть, подумал, что это тайное свидание устроено отцом его, для того чтобы доставить средство с ним объясниться, говорить свободно и доказать свою невинность; по крайней мере, он немедленно повиновался, нимало не подозревая того, что должно было совершиться. Прибыв в лес, он вскоре очутился перед своим отцом и герцогами Бобом и Дезидерием, стоявшими близ него. Неизвестно, с каким видом король встретил своего сына: разразился ли он упреками и проклятиями, или подал только повелительный знак в угрюмом безмолвии. По этому знаку, или по данному приказанию, Дезидерий и Боб подошли к молодому принцу и, схватив его, каждый со своей стороны, за руку, крепко держали его, пока у него отбирали меч[732]. Когда он был обезоружен, с него сняли богатую одежду и покрыли грубым рубищем; одетый таким образом и связанный, как злодей, он был отведен к королеве и предоставлен ее произволу[733].
Хотя Фредегонда уже заранее обдумала, что сделать, когда жизнь последнего из ее пасынков будет в ее руках, однако она не торопилась: из расчета и предусмотрительности, никогда ее не покидавших, она удержала Хлодвига пленником во дворце, с намерением лично допросить его и извлечь из его ответов или улики против него самого, или сведения о его связях, дружественных или основанных на расчете[734]. В течение трех дней это домашнее следствие свело лицом к лицу в неравной борьбе два существа совершенно различного покроя, женщину столь же хитрую, сколько безжалостную, искусную в притворстве и сильную волей, и юношу безрассудного, ветреного, откровенного сердцем и неосторожного на словах. Допросы пленника касались трех пунктов, предложенных ему во всевозможных видах: «Что он мог показать насчет обстоятельств преступления, в котором его обвиняли? Кто именно научал его или советовал ему? С кем в особенности он был связан дружбой?»[735]
Как ни ухищрялись для уловления Хлодвига, он был непоколебим в отрицаниях своих на все приводимые доказательства, но не устоял против удовольствия похвалиться своим могуществом и преданностью друзей и назвал их в большом числе[736]. Этих сведений было достаточно для королевы; она прекратила следствие, чтоб перейти к исполнению того, что ею было задумано. Утром на четвертый день Хлодвиг, все еще связанный или закованный, был переведен из Шелли в Нуази, королевское поместье, находившееся невдалеке, на другом берегу Марны[737]. Стража, переведшая его таким образом как бы для перемены темницы, имела тайные приказания; через несколько часов после прибытия его он был поражен насмерть ножом, который оставили в его ране, и зарыт в могиле, выкопанной близ стены в часовне, принадлежавшей к нуазийскому дворцу[738].
По совершении убийства люди, наученные Фредегондой, явились к королю и объявили ему, что Хлодвиг, доведенный до отчаяния великостью своего преступления и невозможностью помилования, сам наложил на себя руку; в доказательство самоубийства они прибавили, что оружие, нанесшее ему смерть, оставалось еще в его ране[739]. Хильперик, невозмутимый в своем легковерии, нимало не усомнился и не произвел ни исследования, ни осмотра; считая своего сына преступником, покаравшим самого себя, он не оплакивал его и даже не отдал никаких приказаний
