История частной жизни. Том 5: От I Мировой войны до конца XX века - Филипп Арьес

Производственное пространство специализируется, все машины и станки расставляются в строго установленном порядке, у каждого рабочего есть свое место; проходы и склады отделяются от места собственно производства. Ведется контроль и учет времени и доступа на определенные участки производства; получают распространение часы с компостером; ведется хронометраж; зарплата начинает зависеть от производительности труда; на полу разными красками отмечаются пространства, куда рабочий не имеет права заходить без разрешения. В конце производственного процесса на заводе Renault во Флине, например, организация пространства, четко отделяющая собственно место работы от других внутренних помещений завода, приобретает сильнейшее символическое значение: устроить забастовку означало «выйти в проход» прямо на глазах у прораба.

Одновременно с этим в пространствах городов выделяются промышленные зоны. Возведение стен вокруг заводов требует контроля за входом на территорию и выходом с нее: заводские ворота становятся стратегическими пунктами, на которых дежурят охранники или, при определенных обстоятельствах, представители забастовщиков. Одна из характеристик рационализации производственного пространства — сокращение количества входов на завод и их специализация: для персонала, для поставщиков, для отправки готовой продукции. Мозаике цехов, находящихся на большом расстоянии друг от друга, завод нового типа противопоставлял компактное целое.

Начиная с середины XX века меняется масштаб этой эволюции. Современный урбанизм требует специализации городских кварталов. В тесноте старинных городов жилые дома соседствовали с мастерскими и ателье, на одних и тех же улицах находились доходные дома, склады, мастерские. В городском шуме мешались детские крики, гудение станков, удары молота и визг пил. Современный урбанизм, символом которого является Афинская хартия (1933){8} выступает против такого смешения. Осуждение это чисто теоретическое, поскольку экономический кризис мешает росту городов. Этому противопоставляется доктрина благоустройства — в послевоенные годы ликвидируются последствия бомбардировок, стерших с лица земли целые кварталы; урбанизация идет с новой силой. Появляется необходимость зонирования — разделения территории городов на промышленные и жилые зоны.

Первые промзоны не очень большие — всего несколько гектаров. Дальнейший экономический рост ведет к необходимости мыслить более масштабно: обустраиваются сотни гектаров и «промышленные» зоны становятся зонами «деятельности». И наоборот, из жилых зон, которые урбанисты проектируют сначала как большие комплексы зданий, потом — как небольшие участки, исключаются любые промышленные предприятия, остаются лишь магазинчики. Предмет современного урбанизма — население в целом, и в основополагающий принцип возводится обустройство жилых зон вдали от заводского шума и тесноты рабочих кварталов. Рядом со старинными буржуазными жилыми кварталами появляются новые, более демократичные. В старых кварталах мастерские закрываются и на их месте возводятся многоквартирные жилые дома. Постепенно структура городов становится все более однородной. Это можно наблюдать в Париже в XIV и XV округах, в Лионе, в Бротто или Круа-Руссе, да и в большинстве городов.

Разделение частной жизни и работы вписывается в структуру городской жизни и распределение рабочего времени. Люди больше не работают там, где живут, и не живут там, где работают: это принцип, и речь не об индивидуальных домах и мастерских, но о целых кварталах. Каждый день большие массы населения перемещаются от жилых районов в промышленные зоны и обратно. Автомобили или общественный транспорт обеспечивают связь между двумя все более несовместимыми пространствами.

Однако противопоставление это не носит тотального характера, или, лучше сказать, существует в городских поселениях на глобальном уровне, но ситуация корректируется сама собой. В дихотомию городского пространства не вписываются такие учреждения, как почтовое отделение, школа, мелкие торговые предприятия, больница: они не удаляются из пространства частной жизни и в то же время являются местом работы продавцов, почтальонов, врачей, учителей. А самое главное: «зонирование», то есть деление городов на специализированные участки, влечет за собой ежедневные переезды целых масс населения, поэтому на местах работы появляются разнообразные заведения. Устанавливается непрерывный рабочий день. Все чаще — в 1983 году в 20% случаев — сотрудники обедают не уходя с работы, в столовой предприятия. Прямо на территории заводов и фабрик открываются кафетерии, где люди могут пообщаться в частной обстановке. В то же время определенные виды деятельности никогда не покидали пределов дома, а некоторые возвращаются в дома — если речь идет о работе «по-черному», без уплаты налогов. Таким образом, специализация пространства не является полной и окончательной.

Новые нормы и женский труд

Впрочем, она становится нормой, и это можно увидеть на примере женского труда. На протяжении жизни многих поколений идеальным для женщины считалось находиться дома и заниматься хозяйством: работа женщины вне дома свидетельствовала о ее чрезвычайной бедности и презиралась. Теперь же — и этот крутой поворот заключает в себе одно из важнейших изменений, произошедших в XX веке, — ведение женщиной домашнего хозяйства рассматривается как заточение, потеря свободы, как порабощение женщины мужчиной, тогда как работа вне дома становится для женщин ярким свидетельством эмансипации. В 1970 году для руководителей предприятий женский труд был продиктован вопросами равенства полов и независимости женщин, в то время как рабочие и служащие все еще объясняли его экономической необходимостью.

В связи с этой неоспоримой эволюцией возникает множество вопросов. В первую очередь историков интересует дата: почему изменения начались именно в эту эпоху, а не раньше или позже? Аргументы в пользу нового отношения к женскому труду были в предыдущем веке теми же, что и двадцать-тридцать лет назад. Почему же надо было ждать середины XX века? Почему эволюция затронула в первую очередь среду городских наемных работников и лишь потом медленно и постепенно распространилась на все общество?

Ответ мы находим в исчезновении господствовавшей в прежние времена недифференцированности пространства и труда. В связи с тем, что хозяйственные и производственные задачи выполнялись одновременно, в замкнутом домашнем мирке, гендерное разделение труда не рассматривалось как неравенство и порабощение. Подчинение женщины мужчине проявлялось в укладе/быту — на фермах, например, женщина подавала мужчине еду и стояла рядом до тех пор, пока он не заканчивал есть, и только потом садилась за стол сама. Однако труд по хозяйству не считался менее почетным. Мужчина и женщина тяжело работали на глазах друг у друга. В условиях чрезвычайной бедности в крестьянской или рабочей среде женский труд приносил доход. К тому же семейный доход начинается с экономии средств, и умение хозяйки экономить играло большую роль. Эти деньги иногда вкладывались в дело. Мужчины, в свою очередь, тоже работали по хозяйству — заготавливали дрова, делали предметы обихода, мебель, чтобы не тратить деньги на их приобретение.

Специализация пространства нарушает равенство супругов и превращает женщину в прислугу. Образ мужа, который читает газету, сидя в кресле, в то время как его жена хлопочет по хозяйству, предполагает, что он работал целый день вне дома. Одновременно с