Три века колониальной Америки: О типологии феодализма в Западном полушарии - Борис Николаевич Комиссаров
Натуральный характер до определенной степени носило и плантаторское хозяйство Юга, особенно в производстве продуктов питания.[520] Более того, частым было заимствование индейского образа жизни. Например, жители пограничья Мэриленда «гордились тем, что их принимали за настоящих индейцев, когда они наносили визиты в более обжитые районы».[521] В южных штатах господствовали примитивные формы агротехники. Так, В. Бирд Второй, посетив в 1728 г. Северную Каролину, пришел в ужас от методов ведения хозяйства, использования примитивных орудий, «как будто заимствованных у индейцев». Он назвал этот регион «страной лентяев», которые еле-еле могут прокормить себя.[522] По свидетельству английского путешественника Чарльза Варло, в 1784 г. в самой Вирджинии господствовал подсечно-огневой метод земледелия.[523]
«Феодальная реакция». Рента в центральных и южных колониях. Важное значение продолжает сохранять квит-рента. Даже в Новой Англии фермеры и арендаторы были не сразу освобождены от ее уплаты, хотя и настойчиво боролись против нее. В центральных и южных колониях ее значение сохранялось вплоть до революции. Квит-рента имеет двойное содержание: с одной стороны, это экономический показатель, с другой — социальный — символ феодальной зависимости. Второе не менее важно, чем первое — как символ феодальной зависимости она активно способствует консервации феодального этоса, даже в том его ослабленном варианте, который имел место в колониях. Переход большинства колоний в руки короля (в личном владении остались фактически лишь Мэриленд и Пенсильвания) ничего не менял. Напротив, он усиливал власть местной аристократии, собиравшей ренту уже в пределах своих маноров, и одновременно создавал условия для безболезненной передачи в руки короны значительных сумм, которые она могла использовать по собственному усмотрению. Классическая королевская колония Вирджиния дала доходов от квит-ренты: в 1700 г. — 1750 фунтов стерлингов. 1705 г. — 1841, 1709 г. — 1852, 1715 г. — 2298 фунтов стерлингов.[524]
Еще большими доходами располагали последние собственники колоний. Американские историки Р. Бертофф и Дж. Муррин, проведя тщательный анализ доходов собственников Мэриленда и Пенсильвании, приводят красноречивые данные. Если а самой метрополии в 1760 г. лишь 400 семей могли похвастаться доходом более 4000 фунтов стерлингов и лишь немногочисленные представители высшей аристократии, такие, как герцоги Ньюкасл или Бредфорд, имели доход от 30 до 40 тыс. фунтов стерлингов, то доход лорда Балтимора — Четвертого из семейства Пеннов — насчитывал до 30 тыс. За сорок с небольшим лет, с 1732 по 1774 г., доход от 80 маноров, контролируемых им, вырос с 500 фунтов в год до 10 тыс. Квит-рента давала лорду Балтимору от 35 до 40% всех его доходов.[525]
Значительные доходы от квит-ренты получали и собственники маноров, особенно в Нью-Йорке, где их было больше всего. Такие лендлорды, как Скардейл, Филипсборо, Ливингстон, получали от 1 до 2 тыс. фунтов в год. Несколько меньше давал манор Ван Кортланд, дарованный в 1694 г. Стефану Ван Кортланду Доход мог бы быть большим, но после смерти лендлорда, а затем и его супруги в 1723 г. он оказался временно раздробленным между наследниками, которые долго не могли договориться о совместных действиях.[526] Сеньор Северного Некка лорд Ферфакс увеличил свои доходы от квит-ренты со 100 фунтов до 4 тыс. фунтов в 1768 г.[527]
Рост квит-ренты связан с общим усилением феодального гнета во второй трети XVIII в., что позволило ряду историков говорить о таком явлении, как «феодальная реакция», в некоторых своих чертах аналогичной предреволюционному периоду в Англии или во Франции. Наиболее ярко она проявилась в увеличении квит-ренты на протяжении второй половины XVIII в. Так, в 1699 г. рента была повышена на 100% в Северной Каролине, в Нью-Йорке в 1767 г. выросла в 2 раза, также увеличилась рента и в Вирджинии, а Томас Пенн потребовал увеличения ренты на 150%. Лендлорды и собственники требовали также возмещения задолженности за прошлые годы, порою до 50 лет. Для выколачивания доходов и недоимок часто использовалась вооруженная сила, но сумма задолженности была очень высокой. Накануне революции арендаторы Пеннов были должны почти 119 тыс. фунтов стерлингов, лендлордам Нью-Йорка фермеры задолжали 18 888 фунтов, долг Нью-Джерси — 15 тыс., а Северная Каролина и Вирджиния задолжали короне соответственно 4,2 и 18 тыс. фунтов.[528]
Непрекращающиеся бунты арендаторов в колониях, требовавших снижения размера квит-ренты, облегчение доступа к земле свидетельствует о том, что именно антифеодальная направленность была главным содержанием классовой борьбы в колониях в конце XVIII — первой половине XVIII вв. Арендаторы отказывались платить налоги и недоимки, несмотря на угрозу конфискации земли и имущества, своеобразной формой пассивного сопротивления было скваттерство или бегство в колонии Новой Англии.
Зачастую фермеры и арендаторы с оружием в руках выступали против лендлордов и собственников, как, например, восстание Куда в Мэриленде, движение левеллеров в Вирджинии и регуляторов в Каролине, восстание Прендергаста в Нью-Йорке. В ряде случаев фермерское движение подавлялось силой оружия, как, например, в Мэриленде и Нью-Йорке. Но порой они добивались успехов. Непрекращающиеся волнения арендаторов Нью-Джерси с 1795 по 1855 г. привели к тому, что сбор квит-ренты в пользу лендлордов здесь фактически был прекращен. Движение арендаторов в колониях привело и к переходу собственнических колоний в руки короны, за исключением Пенсильвании. В Мэриленде Балтиморы утратили политическую власть, но сохранили экономическую. Показательно, что выступая против собственников повстанцы апеллировали к короне, наивно полагаясь на доброту и справедливость короля, что отражает феодальную форму сознания крестьянства. В этих условиях колониям приходилось лавировать. В ряде случаев рента снижалась, как, например, в Джорджии, где при переходе ее из рук собственников в руки короля рента была снижена с 20 шиллингов за 100 акров до 4. В рекламных целях лидеры боровшихся против рентных сборов повстанцев получали монаршее прощение, например, У. Прендергаст в Нью-Йорке. Но в целом корона стояла на страже интересов лендлордов и своих собственных, рассматривая взыскания фиксированной ренты «и особенно недоимок по ней как основную цель своей политики».[529]
Американский фольварк. Укреплению позиций лендлордов способствовал и повышенный спрос на мировом рынке на сырье и продукты питания Причем следует отметить, что именно в первой половине XVIII в. происходит специализация отдельных районов Английской Америки в производстве этих видов продукции. Нью-Йорк, Нью-Джерси, Пенсильвания становятся крупными экспортерами зерна, Вирджиния и Джерси — табака, обе Каролины — риса и индиго. Производство товарных культур, сконцентрированное на узкой полосе атлантического побережья, в целом приходилось не на мелкие фермерские хозяйства, которые, как отмечалось выше, вели зачастую натуральное хозяйство, а на крупные и средние плантации. Причем плантаторы, используя труд белых и черных рабов, выступали лишь в качестве производителей продукции, а не торговцев. Практически весь вывоз продукции происходил под контролем купцов метрополии, к которым позже присоединились их
