Погребальные обряды и культ предков. От завета Одина и некромантии до упырей и похорон Ярилы - Владимир Яковлевич Петрухин

«Обманул да меня малый соловеюшко,

Облукавил ведь орел да говорючий:

Не поставлено хоромное строеньице…

Заросла эта могила муравой травой!

Из живого мертвый станется,

Из мертва живой не сбудется!»[100]

Причитающая вдова непохожа на скандинавских язычниц Сигрун и Брюнхильд, готовых разделить погребальное ложе с убитым и отправиться на тот свет, а вещие птицы оказываются обманщиками. Призыв плакальщицы вернуться в мир живых «хоть голубочком, хоть кукушечкой» остается неуслышанным. Погребальный плач – причеть – сохраняет строгую ритуализированность и соответствует этапам похоронного обряда, завершающегося погребением в могиле и возвращением в дом, где поминальная трапеза символически объединяет живых и мертвых. Сам ритуал помогает преодолеть последствия вторжения смерти в мир живых.

Успение Владимира Святославича и славянская традиция

Загадочным остается смысл погребальной церемонии, описанной в «Повести временных лет» под 1015 годом, когда скончавшегося Владимира Святославича, крестителя Руси, выносили из терема через пролом в стене. Дело в том, что такой обычай был связан с похоронами колдуна или вампира, о чем говорилось в главе 9. Историческое объяснение можно найти в контексте 1015 года: опасность, исходящая от смерти Владимира, вступившего в родовую распрю – конфликт с сыновьями, нейтрализуется в летописи христианским погребением в Десятинной церкви, где при летописце находят последнее пристанище и его дети, весь княжеский род.

Крестивший Русскую землю князь Владимир Святославич стремился политически «урядить» свои владения, для чего сразу после Крещения (988 год) разослал сыновей по подвластным ему городам и волостям. Это стало началом политической драмы – распрей внутри княжеского рода, поскольку старший сын Владимира Ярослав, вокняжившийся в Новгороде в 1014 году, отказался давать положенный «урок» отцу в Киев. Между отцом и сыном назревала война, но «Богъ не вдасть дьяволу радости (замечает летописец. – В. П.). Володимеру бо разболѣвшюся… в ней же болести и скончася мѣсяца иуля въ 15 день. Умре же на Берестовѣмь, и потаиша и, бѣ бо Святополкъ Кыевѣ».

События тысячелетней давности остаются проблемой и для историков. Неясно, как туровский князь Святополк оказался в Киеве, где Владимир рассчитывал на любимого сына Бориса, вверив ему войско для борьбы с печенегами. Из сообщений немецкого хрониста Титмара Мерзебургского следует, что Святополк (как и Ярослав) пребывал в конфликте с «отцом» и тот держал Святополка в темнице.

Казалось бы, тайные похороны были на руку Святополку, который выигрывал время для расправы с братьями-конкурентами. Он держал их в неведении и после расправы над Борисом выманил Глеба из Мурома известием о болезни уже почившего отца.

Но дальнейшее описание обряда похорон делает текст еще более загадочным. «Ночью же разобрали помост между двумя клетями, завернули его в ковер и спустили веревками (“ужами”) на землю; затем, возложив его на сани, отвезли и поставили в церкви святой Богородицы (Десятинной), которую сам когда-то построил. Узнав об этом, сошлись люди без числа и плакали по нем – бояре как по заступнике страны, бедные же как о своем заступнике и кормителе. И положили в гроб мраморный, похоронили тело его, блаженного князя, с плачем»[101].

Зачем нужно было «таить» тело Владимира, если церемония продолжилась торжественным погребением в мраморном саркофаге в Десятинной церкви при стечении плачущего народа? Этнограф Дмитрий Николаевич Анучин (1843–1923) в классической работе, посвященной древнерусскому погребальному обряду, предположил, что термин «потаиша» означает в летописном контексте ритуал обряжения – заворачивания в ковер, тем более что в древнерусских текстах этот ритуал передавался глаголом «спрятывати» (убирать)[102]. Впрочем, читатель помнит, как хранилась в тайне смерть Фрейра и Цинь Шихуанди. Скорее всего, смерть Владимира скрывали от Святополка. Возможно, приближенные почившего князя решились на вынос тела ночью, что никак не соотносится с традиционной обрядностью (как христианской, так и дохристианской, описанной Ибн-Фадланом), чтобы выиграть время, не извещая Святополка о смерти Владимира. «Сказание о Борисе и Глебе» приписывает Святополку организацию тайных похорон, и он был, безусловно, заинтересован в сокрытии смерти князя от братьев – претендентов на престол. Но начальный ход погребальной церемонии озадачивает не меньше, чем поведение организаторов ритуала. Ночную церемонию, заворачивание тела в ковер – аксессуар княжеского быта – и особенно помещение тела (летом!) на сани можно объяснить лишь частично. Так, сани напоминают архаическую бесколесную повозку в Древней Руси, на которой было принято не только хоронить, но и везти на свадебную церемонию – иной семейный «обряд перехода».

Миниатюра из Радзивилловской летописи: тайное погребение Владимира Святославича.

Библиотека Российской академии наук

При этом вынесение обернутого в ковер «блаженного князя» через пролом в стене нельзя списать просто на церемониальную архаику. Этот обычай имеет скандинавские параллели, но вынос необычным путем – сквозь специально проделанный выход – свидетельствует, что покойника опасались в большей мере, чем при обычной церемонии. Напомню, что сохраняющийся обычай выносить умершего ногами вперед связан со стремлением предотвратить его (и смерти) возвращение в дом. Вспомним и историю смерти Скаллагрима (рассказанную в главе 9), которого пришлось выносить через пролом в стене, перевозить на корабле через пролив и там насыпать над опасным мертвецом курган. Не менее показателен обряд, предотвращающий превращение умершей в упыря, описанный в уже приведенной ранее сказке № 363 из сборника Афанасьева: умершую после общения с упырем вынесли через яму, вырытую под порогом.

Один из центральных сюжетов «Слова о полку Игореве» – вещий сон киевского князя Святослава, предвещающий поражение Игоря от половцев. В своем златоверхом тереме князь видит кровлю без потолочной балки – матицы: именно так разбирали часть жилища, чтобы дать выход душе в загробный мир. Святославу при длительной агонии видится, что его одевают в черную паполому (погребальное одеяние в греческом православном обряде), а из колчанов «поганых» половцев сыплют на него жемчуг. Вещий сон представляет собой описание погребального обряда: он включает и ночное карканье («граянье») зловещих воронов, предвещающих погибель «соколов» – вождей русского войска, и осыпание жемчугом, которое направлено против потенциально вредоносного мертвеца. Согласно распространенным верованиям, умерший, который намеревается выйти из могилы, примется пересчитывать жемчуг, зерно и прочие сыпучие предметы и забудет о кознях.

Владимир Святославич немало нагрешил, пока был язычником, но спасся от адских мук, обратившись к Христу, и не давал видимого повода опасаться, что после смерти он станет упырем. Впрочем, начальному летописанию (сказаниям о первых князьях) свойственна констатация необычной смерти правителей: достаточно вспомнить прямых предков Владимира – Игоря (казненного восставшими древлянами) и Святослава (из черепа которого печенежский хан сделал пиршественную чашу). Даже упомянутое христианское погребение Ольги, заповедавшей «не творити трызны над