Достоевский в ХХ веке. Неизвестные документы и материалы - Петр Александрович Дружинин

Призывая опираться при характеристике творчества Достоевского на Белинского, Добролюбова, Салтыкова-Щедрина, Г. А. Бялый при этом, однако, не замечает, как он впадает в противоречие со взглядами названных им авторитетов и повторяет ошибку В. Кирпотина и А. Долинина, утверждая, что якобы в сороковые годы Достоевский был единомышленником Белинского. Разрыв между Белинским и Достоевским произошел, как известно, сразу же после появления повести «Двойник», в которой впервые ее автор изобразил раздвоенность человека, вызвав резко отрицательное отношение к себе Белинского.

Против идеализации творчества Достоевского выступил доцент А. Г. Дементьев:

– По своему замыслу все романы Достоевского, – сказал он, – направлены против социализма, революции и на защиту религии. У Достоевского менялась тактика борьбы, но намерения всегда оставались неизменными. В ошибочной книге А. Долинина Достоевский идеализируется. Долинин занимает слишком «объективистскую» позицию в характеристике отношений Достоевского с Некрасовым, Герценом, Чаадаевым. В этом «объективизме» вместе с Долининым повинен и редактор книги Л. А. Плоткин.

Касаясь положительных сторон творчества Достоевского – критики буржуазного общества и крепостничества, А. Г. Дементьев заметил, что и гуманизм Достоевского был ограничен – ему свойственно любование страданием.

На недостатках книги В. Кирпотина «Молодой Достоевский» остановился доцент Н. И. Мордовченко. Он отметил, что книга написана тенденциозно, автор старается «приподнять» Достоевского, включить его в русло революционно-демократической русской литературы. Это приводит к натяжкам, к искажению фактов. На ряде примеров Н. И. Мордовченко показал, что в угоду заранее составленной схеме Кирпотин позволяет себе вольное обращение с действительным положением дел. Так, допущена «неточность» при истолковании разрыва Достоевского с Белинским, неправильно освещается литературная борьба 1847 года, искажены некоторые цитаты.

– С научной точки зрения, – резюмирует Мордовченко, – книга не представляет ценности.

Присутствующий на заседании А. Долинин с оговорками принял направленную в его адрес критику: соглашаясь с отдельными замечаниями выступавших, он счел возможным заявить: «Мне книга представляется не столь порочной, как это изображается критикой» (!?).

Заключая заседание, Г. А. Гуковский указал, что творчество Достоевского часто неправильно истолковывается. Это особенно наглядно показали новые работы о Достоевском, пытающиеся «оправдать» реакционность писателя вопреки исторической правде и научности. Задача литературоведов – объяснить Достоевского советскому читателю и пересмотреть освещение творчества Достоевского в вузовском курсе истории русской литературы.

Дискуссия о творчестве Достоевского в Ленинградском университете – еще одно свидетельство того, насколько актуален вопрос о борьбе с антинаучными взглядами, проявляющимися в литературе и в литературоведении[251].

1 апреля 1948 года состоялось заседание ученого совета филологического факультета, где наряду с масштабной экзекуцией над выдающимися представителями ленинградской филологической науки[252] в своих «ошибках» вынужден был публично каяться и А. С. Долинин:

Мои ошибки в работах о Достоевском квалифицируются как апологетика. Да, я должен сознаться, что в моем увлечении своей долголетней темой о нем я действительно стоял на неправильной позиции, я действительно говорил о его реакционной идеологии в слишком мягких тонах.

Его борьбу с революцией, начиная по крайней мере с «Записок из подполья», я обычно отодвигал на второй план, выдвигая преимущественно положительные стороны его огромного таланта. Сказалось это особенно ярко в работе о «Братьях Карамазовых», построенной главным образом на крайне ошибочном применении к оценке его творчества слов В. И. Ленина о Толстом из статьи «Лев Толстой как зеркало русской революции». Эта работа, написанная 12 лет тому назад, нашла резкую критику в целом ряде отрицательных отзывов, с которыми я долго не соглашался, упорствуя в своей концепции.

Но время взяло свое. Борьба с моими оппонентами продолжалась, но уже не публично, а внутри меня, и я постепенно стал отступать, стал признавать, что я действительно искажал правду о Достоевском. Субъективно я был убежден, что в последней моей работе «В творческой лаборатории Достоевского» я уже стоял на правильной позиции. Но застарелая болезнь, очевидно, не так быстро излечивается – следы апологетики остались, и, судя по статьям в газете «Культура и жизнь» и в «Литературной газете», очень и очень заметные.

Когда книга моя обсуждалась на кафедре, я еще упорствовал, замечания казались мне несправедливыми. И вновь потребовался довольно большой промежуток времени, правда, на этот раз уже не годы, а месяцы, чтобы понять целиком свои ошибки, что и в этой последней книге картина значительно искажена, концепция в основе своей неправильна. Борьба с революцией в «Подростке» была главной задачей Достоевского и пронизывает она весь роман. Стать бы на такую точку зрения, и все факты, анализируемые в этой книге, получили бы совершенно иное освещение, чем то, которое я даю.

Да, ошибочной оказалась и эта книга, может быть не в такой мере, как работа о «Братьях Карамазовых», но, по этому самому, еще более дезориентирующей по отношению к правильной оценке творчества Достоевского.

Сознание своих ошибок обязывает ко многому. В последнее время я сосредоточил свои научные интересы на теме о революционных демократах, в частности на творчестве Белинского и Герцена. Им и посвящается моя книга, над которой я сейчас работаю.

Профессор А. С. Долинин[253].

Записки из подполья

Можно было бы предположить, что столь суровая партийная критика окончательно отвадит советского читателя от наследия Ф. М. Достоевского. Вероятно, так оно и произошло: сила пропаганды в СССР была крайне велика, а умение беззастенчиво использовать для своих нужд любые средства является характерной чертой партийно-государственного аппарата на любом витке авторитаризма.

Однако мы имеем совершенно исключительный пример того, как любовь к Ф. М. Достоевскому жила в те тяжелые годы в самых дальних уголках нашей бескрайней родины, и эта любовь была не тихая, униженная и оскорбленная, а деятельная и смелая.

Речь пойдет о никому не ведомой Елене Ивановне Нестеровой из Удмуртии, имя которой достойно того, чтобы быть запечатленным в истории науки о Ф. М. Достоевском[254].

Мы о ней почти ничего не знаем, а наши попытки что-либо выяснить не были особенно успешны. Вся жизнь ее была связана с Ижевском: она родилась в 1916 году, в 1939 году окончила учительский институт, получив диплом учителя русского языка и литературы, и работала по специальности, а с сентября 1941 года перешла на должность библиотекаря читального зала Удмуртской республиканской библиотеки имени Пушкина, выступала с лекциями; в 1947 году она была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне»; там же она жила и раньше, однако документы о награждении этой медалью не содержат никаких анкетных данных[255]. В одном из писем Е. И. Нестерова писала:

Наш род по своему вероисповеданию принадлежит к старообрядцам, то есть к своего рода последователям протопопа Аввакума, хотя наши и не очень почитают его, наверное, за самохвальство <…> Кроме того, у моего дедушки есть книги не только священные, но и так, для душеспасительного чтения на досуге[256].

Эти слова находят подтверждение в материалах исследователя древнерусской литературы Н. Н. Розова, в которых отложился список «Повести о Новгородском беглом клобуке», сделанный Е. И. Нестеровой в марте 1949 года, возможно, с одной из семейных рукописей[257].

«Удмуртская правда» указывает нам прочитанные ею лекции в Республиканском лекционном бюро в рамках цикла о советской литературе весной 1948 года: «Ленин и Сталин в художественной литературе» (29 февраля), «Писатель-воин Д. А. Фурманов» (4 апреля) и «Н. Островский – певец мужества и патриотизма в советской молодежи» (11 апреля)[258]. По служебной характеристике 1950 года видно, что в библиотеке ей работалось не совсем спокойно:

…Хорошо изучила книжный фонд читального зала, особенно отдел истории литературы, отвечает требованиям старшего библиотекаря, работу свою любит, но очевидно понимает ее как-то своеобразно, не проявляет инициативы и не организует дифференцированное обслуживание, особенно групп рабочей молодежи[259].

В мае 1952 года Е. И. Нестерова оставила работу в республиканской библиотеке «в связи с отъездом из Ижевска», о ее дальнейшей судьбе мы ничего не знаем.

Елена Нестерова увлекалась творческом Ф. М. Достоевского, а в 1946 году решила поступить в аспирантуру, чтобы написать диссертацию о любимом писателе. Не зная, куда подать документы, не