Ночные кошмары: Нарушения сна и как мы с ними живем наяву - Элис Вернон
Но интерес к сомнамбулизму проявляли не только в Викторианскую эпоху, примеров его влияния на творческое воображение людей множество. Замечательное описание есть в трагедии Уильяма Шекспира «Макбет», первая постановка которой состоялась ок. 1606 г. Макбет, шотландский генерал, получает от трех ведьм предсказание, что станет королем Шотландии. Его супруга, леди Макбет, безжалостная женщина с непомерными амбициями, убеждает его убить нынешнего правителя, короля Дункана. Однако их действия вызывают подозрения, и Макбет с женой совершают новые убийства, дабы обеспечить себе безопасное правление Шотландией. Соратник Макбета генерал Банко, который слышал, что ведьмы напророчили Макбету, особенно скептически относится к внезапной гибели Дункана. Макбет нанимает убийц, чтобы те заставили Банко замолчать.
На протяжении всей пьесы сон упоминается как некая осуждающая, враждебная сила. В частности, именно отсутствие сна беспокоит Макбета, когда его терзают чувство вины и страх разоблачения. После убийства короля Дункана Макбет утверждает, что слышал крик: «Макбет зарезал сон»[23]. Угрызения совести у него проявляются через бессонницу. С леди Макбет дело обстоит несколько иначе.
После убийства Банко мы видим любопытную и достаточно хорошо известную сцену снохождения леди Макбет. Пятый акт начинается с того, что ее ночные блуждания обсуждают врач и придворная дама. Врач настроен скептически, но дама настаивает, что видела все собственными глазами:
С тех пор как его величество ушел в поход, я это не раз видела. Она вставала, набрасывала на себя ночное платье, открывала свой ларец, вынимала оттуда бумагу, что-то писала на ней, перечитывала, запечатывала и снова ложилась. И все это – ни на минуту не просыпаясь[24].
Наступила ночь, и врач с придворной дамой караулят леди Макбет, чтобы попытаться поймать на месте. И действительно, она выходит на сцену со свечой в руке и говорит странными, бессвязными фразами. Это один из наиболее запоминающихся моментов пьесы:
Прочь, проклятое пятно, прочь, говорю я тебе! Час, два – теперь пора за дело! Что? В аду темно? Стыдись, супруг! Ты же воин! Не робей! Чего нам бояться, что об этом узнают! Власть будет наша, и никто не посмеет призвать нас к ответу. Ну кто бы подумал, что в старике столько крови![25]
В этой сцене леди Макбет трет руки, пытаясь смыть невидимую кровь. Угрызения совести тревожат ее сон, а акт лунатизма снимает покров с холодной жестокости, обнаруживая скрытое под ней безумие. Наблюдающий за ее действиями врач убеждается в правдивости дурных слухов. Став свидетелем того, как леди Макбет ходит во сне, он начинает подозревать ее в причастности к недавней череде убийств. Ее выдает парасомния.
Швейцарский художник Иоганн Генрих Фюсли (1741–1825) запечатлел этот момент на картине «Леди Макбет, бродящая во сне» (1784). Если Милле изобразил пугающе умиротворенную сомнамбулу, то Фюсли показывает бурю эмоций в момент парасомнии. В руках у леди Макбет горящая свеча, весьма напоминающая кинжал. Но мое внимание привлекают глаза. На иллюстрации к газетной статье о Лоре Спир ее глаза прикрыты веками; у девушки на картине Милле спокойный, застывший взгляд. Фюсли же изобразил леди Макбет с глазами, расширенными от ужаса и безумия. Голова героини слегка повернута в сторону, она будто не хочет идти туда, куда ее несут ноги. Здесь она похожа не на привидение, а скорее на одержимую демонами. Во времена первой постановки «Макбета» лунатиков принято было называть латинским словом noctambulo («ночной ходок»). Как отмечает Элизабет Хантер, этот термин имел множество сопутствующих значений, и в числе прочего выражение «ночные прогулки» использовалось для описания полетов ведьм[26]. Поэтому в XVII в. тревожный сон считался свидетельством прегрешения и гложущего чувства вины. Различия в изображении женщин-сомнамбул – от безумной леди Макбет до пугающе беззащитной Лоры Спир – отражают менявшиеся культурные установки в отношении сверхъестественного. По мере того как мы отходим от веры в ведьм и дьяволов и попадаем в таинственное царство призраков, женщина-сомнамбула превращается из грешницы в неземное существо.
* * *
Сомнамбулы часто ассоциируются с одержимостью и потусторонними силами. В художественной литературе их действия – это либо воспроизведение совершенных в прошлом вероломных поступков, как в «Макбете», либо необъяснимые мимолетные видения будущего, как в «Тэсс из рода дʼЭрбервиллей». За ними наблюдают, и именно наблюдатели пытаются понять смысл движений или речи спящего. Однако человек, которому сомнамбула доставляет больше всего беспокойства, – это он сам. Ненависть к себе, которую испытывает Фрэнклин в «Лунном камне», когда узнает о своем лунатизме, вызванном опиумом[27], ощутима почти физически. Каждое утро вы словно просыпаетесь на месте преступления – порой в буквальном смысле. Вам приходится по кусочкам составлять картину ваших действий, исходя из того, что поменялось в окружающей обстановке. Что пропало из холодильника? Как разбилась ваза на каминной полке? Откуда в вашей сумке чайные ложки?
Ширли Джексон, американская писательница середины XX в., известная своими страшными историями и триллерами, продолжила исследования связи между лунатизмом и сверхъестественным уже после Викторианской эпохи. Одно из самых известных ее произведений – роман «Призрак дома на холме»[28] (1959). В центре сюжета история Элинор Вэнс, странной и одинокой молодой женщины, готовой на все, чтобы вырваться из сложившейся жизненной ситуации. Профессор, доктор Монтегю, приглашает ее принять участие в эксперименте, чтобы выяснить, как люди, прежде сталкивавшиеся со сверхъестественным, отреагируют на пребывание в доме с привидениями. Элинор попадает в число приглашенных из-за случая с камнепадом, произошедшего с ней в детстве, который мог быть или не быть следствием телекинеза.
Сразу после ее приезда в Хилл-хаус начинаются таинственные явления, но все они будто направлены на Элинор – кажется, что из всех членов группы призрак выбрал ее. Аналогично тому, как это было в викторианской традиции, Джексон проводит тонкую грань между лунатизмом и одержимостью призраком. Элинор приходит к убеждению, что призрак приглашает ее остаться навсегда, что она наконец обрела постоянный дом. Напряжение достигает апогея, и Элинор словно погружается в сомнамбулическое состояние.
Притягательная сила этой книги не только в том, что она восхитительно жуткая, но и в том, что местами на первый план в ней выходят странности сна. Есть момент, когда Элинор, живущая в одной комнате с другой участницей эксперимента, Теодорой, думает, что лежит на кровати и держит ее за руку. А затем открывает глаза и обнаруживает Теодору в другом конце комнаты. Но именно в финале, когда Элинор в умопомрачении носится по Хилл-хаусу, перед нами встает вопрос, в чем же тут дело: Элинор выжила из ума или над ней довлеет недобрая сила? А может, и в том и в другом?
В рассказе «Зуб» (The Tooth) Джексон будто попытается передать ощущения человека во сне. «Зуб» – это материализация ужаса от посещения зубного врача, искрящаяся характерной для Джексон необъяснимой энергией вопреки законам психологического хоррора[29]. В этом рассказе несколько слоев, и прочитать его можно по-разному. Вроде бы все просто: домохозяйка Клара Спенсер, представительница среднего класса, отправляется в Нью-Йорк удалять зуб. Чтобы унять боль, она принимает кодеин, снотворное и выпивает виски, что погружает ее в странное состояние, которое становится совсем уж бредовым после обезболивания в кабинете стоматолога. Происходящее будто размывается. Клара входит в кабинет хирурга-стоматолога словно во сне. Прежде чем она забывается под общим наркозом, жизнерадостный доктор произносит: «Главное, не разболтайте нам во сне свои секреты». После пробуждения Клару в первую очередь беспокоит именно
