По орбите - Саманта Харви
Впереди — терминатор, эта четкая граница между днем и ночью, которая обхватывает планету, будто ремень на талии. Она рассекает Папуа — Новую Гвинею надвое. В одной половине свет, в другой — тьма.
Светлая половина острова покрыта пышной растительностью и похожа на дракона, ее горы в лучах предзакатного солнца выглядят сказочными, побережья очерчены биолюминесцентными линиями. Темная половина — тень на кобальтово-синей воде. На всем берегу от силы один-два электрических огня. Корабль скользит на юго-восток в гущу тьмы, под ним проплывают Соломоновы острова, Вануату, Фиджи, пестрящие бледно-золотыми пятнами. По правому борту виднеются покрытые тонкой парчой Канберра, Сидней и Брисбен, а затем в иллюминаторы не видно почти ничего, кроме вытканной челноком оконечности Новой Зеландии, пронзающей полотно южных морей.
В нынешнее время года над северными районами Антарктиды примерно шесть часов в сутки царит абсолютная темнота, остальное время они освещаются дневным и сумеречным светом различных оттенков. Сейчас как раз короткая непроглядная ночь. На одной из антарктических исследовательских станций только что расположилась группа миграционных биологов, изучающая полярных крачек, которые вот-вот прилетят сюда. Эти крохотные птички перебираются с одного полюса на другой. Чтобы осилить такой марафон протяженностью порядка десяти тысяч миль, за время пути им приходится переварить часть своих внутренних органов. Сейчас начало октября, Антарктика вырывается из долго сжимавших ее цепких лап сумерек, подо льдом кишит криль. Биологи будут ждать, пока на горизонте не вспыхнут белые молнии, а небо не наполнится резкими криками и карканьем первой приближающейся стаи. Но сейчас, в кратком промежутке темноты, они выходят на улицу посмотреть на кое-что другое. Им даже не нужно смотреть вверх, чтобы узнать, что оно там. Вокруг их базы — зеленое кольцо. Марсиане летят, шутят они, топая по холодному снежному полю, напоминающему лунную поверхность, и видя, как Млечный Путь раскалывается от красного света.
Из космоса, откуда на это же зрелище смотрит Роман, вид поначалу расплывчатый. Чтобы сориентироваться, Роману требуется время. Простор зимнего небытия под жемчужным покровом облаков, затем знакомый блеск ледниковых шапок, исчезающих за Южным полярным кругом. Справа по борту — нахально-яркие Плеяды. Иногда членам экипажа хочется увидеть что-то конкретное — пирамиды, новозеландские фьорды или пустыню с ярко-оранжевыми дюнами, до того абстрактными, что глазу сложно их идентифицировать, — с тем же успехом это могло бы быть увеличенное изображение клеток сердца, которые они выращивают в чашках Петри. В другие дни они скучают по драме и опере, земной атмосфере и ночному небу, а иногда по разным мелочам, таким как огни рыбацких лодок у берегов Малайзии, усеивающие черный океан, словно звезды. Но сейчас Роман видит то, что предугадывал заранее, то, о чем всем им нашептывало шестое чувство, — по ту сторону иллюминаторов загораются огни полярного сияния. Зеленые всполохи чередуются с красными, змеятся внутри атмосферы, великолепные и встревоженные, точно пойманный зверь.
Нелл, зовет он, иди скорее. Нелл, которая в это мгновение как раз проплывает через модуль, поднимается к куполу. Они вместе топчут воздух, наслаждаясь ошеломительным видом.
Ночное небо светится зеленовато-желтым. Под ним, в промежутке между атмосферой и Землей, появляется неоновый пушок. Он колеблется, разливается, растекается дымом над планетой; лед зеленый, нижняя часть космического корабля — причудливая тень. У света вырастают крылья и конечности, он то складывается, то раскрывается. Давит на атмосферу снизу, подергивается, изгибается. Выпускает шлейфы. Флуоресцирует, ослепляет. А затем взрывается световыми столпами. Извергается за пределы атмосферы и воздвигает башни высотой в двести миль. Пурпурный шлейф над вершинами башен заслоняет звезды, а над земным шаром мерцает и гудит танцующий, дрожащий, заливающий все вокруг свет, и бездонные глубины космических просторов угадываются в его сиянии. Тут растекаются струи зеленого, здесь извиваются неоновые ленты, там высятся красные колонны, проносятся полыхающие кометы; те звезды, что находятся ближе, сейчас как будто вращаются, те, что далеко, сохраняют прежнюю неподвижность, а все, что за ними, видится лишь едва различимыми точками.
Шон и Тиэ уже тоже здесь, под куполом. Антон у иллюминатора российского модуля, Пьетро — в лаборатории. Все шестеро прильнули к стеклу, точно мотыльки. Над Антарктидой этот виток завершается, и корабль устремляется на север. Башни рушатся, словно от изнеможения, рваные зеленые вспышки озаряют магнитное поле. Южный полюс остается позади.
На лице Романа детское выражение. Офигеть, шепчет он. Вау, раздается из глубины горла. Сугои, отзывается Тиэ, и Нелл повторяет это слово. Запомни это, говорит себе каждый из них. Запомни это.
Виток 5, движение вверх
Недели две назад Антону приснилась предстоящая высадка на Луну. Вернее, сон приснился ему в одну ночь, а в другую повторился практически в том же виде (это свойство типично для его мозга, который неоднократно прогоняет сновидения, словно техник, проверяющий работу оборудования). Нельзя сказать, что, будучи космонавтом, он обычно смотрит сны о Луне или космосе, — наоборот, будучи космонавтом, он обычно смотрит весьма прагматические сны, например о том, как с помощью гаечного ключа выбраться из горящего помещения через узкое окошко. Этакие сны-тренировки. Однако в последнее время его ночи наполняются некими образами, а сновидения сплошь странные и меланхоличные. Без сомнения, недавний дважды виденный сон навеяли мысли об астронавтах, стартовавших накануне с мыса Канаверал. Из всего, что только могли придумать проклятые американцы, ему снилась пресловутая фотография, сделанная Майклом Коллинзом еще в 1969 году во время первой успешной лунной миссии. На снимке запечатлен лунный модуль, поднимающийся над поверхностью Луны, а на заднем плане светится Земля.
Никому из русских не следует предаваться подобным видениям. На их стороне об этом молчат, и молчание исполнено зависти — тринадцатый, четырнадцатый, пятнадцатый и шестнадцатый американцы вскоре высадятся на свято чтимую пыльную твердь, куда до сих пор не ступала нога русского человека. Ни разу. Российских флагов там тоже до сих пор нет. Русским не следует смотреть сны ни об этой высадке на Луну, ни о первой, ни о второй, ни о третьей, ни о четвертой, ни о пятой, ни о шестой, но разве можно управлять своими сновидениями?
На снимке Коллинза изображен лунный модуль с Армстронгом и Олдрином на борту, за их спинами Луна, примерно в двухстах пятидесяти тысячах миль за ней — Земля, голубая полусфера, парящая в непроглядном мраке и несущая на себе человечество. По общему убеждению,
