По орбите - Саманта Харви
Пьетро крутит в голове вторую версию — что Земля поглощает больше света, а в космос его отражается меньше. Если бы планета светилась слабее, какой бы она представала взору отсюда, с орбиты? Снимая видео в такие дни, как сегодняшний, Пьетро видит узор облаков и широкий спектр оттенков синевы океанов в утреннем свете, голограмму, возникающую из черноты. Квинтэссенцию сияния. Каково будет потерять ее? По правому борту — переливающаяся на солнце, мягко причесанная никелевая гладь Средиземного моря, складки альпийских гор, в особенности Доломитовых Альп, темные бесснежные вершины, долины цвета индиго, оливковые равнины, бесконечные русла рек, желтовато-коричневые южные ландшафты его родной страны после долгого лета без капли дождя. Везувий угадывается, только если знаешь, куда смотреть. Сейчас начало октября, а дождя, как передают близкие, до сих пор не было. И все же планета поет, лучась чистым светом, словно он проистекает из ее ядра, прямо из живота этого великолепного фотогеничного объекта, который Пьетро ловит в видоискатель.
Мимо проскальзывает Восточная Европа, они уже летят над Россией, Монголией и дальше над Китаем, и все это за какие-то двадцать минут; Пьетро ждет, когда в иллюминаторах вновь появится тайфун. Он знает, что тайфун близко, за следующим изгибом планеты, — прячется по другую сторону ярко-синей выпуклости. Вскоре Пьетро окажется прямо над ним, и обзор будет полным. Он не устает удивляться этому каждый день. До чего неожиданно странно видеть, как внизу проплывает корабль-планета. Возможно, во Вселенной нет другого тела, за которым велось бы столь пристальное наблюдение, — кто знает? За Землей следят не только его глаза и глаза остальных членов экипажа, не только линзы спектрометра, но и другие записывающие устройства космической станции, а также тысячи гудящих спутников, роящихся на орбитах разной высоты; миллиарды радиоволн передают и принимают сведения о ней.
Этим же сейчас занимается и он, неробот с фотоаппаратом в руках, парой глаз с заурядным зрением и сердцем, спотыкающимся и переворачивающимся в груди от вида неповторимой планеты. Пока Пьетро делает снимки, сердце колотится о ребра.
Виток 4, движение вниз
Их руки погружаются в экспериментальные боксы, собирают или разбирают устройства повышенной прочности, наполняют пакеты с едой в мышиных клетках; их ноги привязаны ремнями к рабочим местам; отвертки, гаечные ключи, ножницы и карандаши парят над их головами, пинцет отделяется от держателя и плывет к вентиляционным отверстиям — месту упокоения потерянных вещей.
Они минуют Шанхай, который днем представляет собой безлюдное побережье на краю континента всех мыслимых оттенков. Это четвертый на сегодня орбитальный виток за время их бодрствования, и хотя сейчас станция держит курс на восток, при каждом полном обороте вокруг Земли в силу особенностей ее вращения маршрут смещается к западу, то есть они, подобно тайфуну, неуклонно удаляются от Тихого океана в сторону суши — Малайзии и Филиппин, а тайфун догоняет их сзади.
Бросив все свои дела, они достают фотоаппараты. Щелкают затворы, жужжат объективы, парят в воздухе белые следы носков. Экипаж собирается у панорамных иллюминаторов, головы аккуратно прижимаются к пуленепробиваемому стеклу, взгляды вбирают ошеломительный вид, расстилающийся внизу. Сейчас им открывается полный обзор на тайфун и глубокий засасывающий колодец в его центре. Планета, полностью состоящая из клубящихся облаков.
Жителям территорий, на которые должен обрушиться тайфун, приказано эвакуироваться. Сделанные из космоса снимки подтверждают то, что, похоже, уже известно мечущимся птицам и убегающим козам: тайфун разогнался достаточно, чтобы с огромной скоростью распространиться на триста миль в ширину. Всем, кто сейчас на Филиппинах: забаррикадируйтесь или уезжайте. Всем, кто сейчас на крошечных восточных островах: уезжайте. Пьетро мысленно обращается к одному рыбаку и его семье: прошу, уезжайте. И лучше бы вчера, чем сегодня. Но куда они поедут? И на чем? Кроме того, рыбак намерен сберечь имущество и не хочет бросать пожитки, которые остались у него после предыдущего тайфуна и тех, что были до него. Тайфун разразится, самое позднее, через двенадцать часов, а ты сейчас на острове, рядом с которым находится другой остров, лежащий безнадежно низко над уровнем моря. Тебе остается только противостоять этой безнадежности. В конце концов, все остальные штормы ты пережил. У тебя есть дом из жести, картона, дерева и палок, а в наши дни тайфуны настолько часты и разрушительны, что строить что-то более прочное попросту нет смысла: тебе приятнее не иметь многого, чтобы меньше приходилось терять, нежели продолжать терять многое из раза в раз.
Ты остаешься. Смотришь на беспокойное ночное небо, где проводит дни твой чудаковатый друг-астронавт, который присылает тебе пугающие снимки Самара — твоего острова посреди бирюзового моря. Уноси ноги, советует он. Ты то и дело бросаешь взгляд на экран телефона и видишь сообщение, в котором он побуждает тебя к действию. Еще он пишет, что может договориться, чтобы тебя забрали либо посадили на борт самолета.
Он хороший человек, сдержанно комментирует твоя жена, и это правда. Один из лучших. Каждый месяц присылает деньги на обучение твоих детей, а ведь вы с ним виделись всего однажды — он занимался дайвингом (это было во время его медового месяца), ты рыбачил в лодке. Ты уронил нож, которым резал леску, и тот мгновенно пошел ко дну. Нож стоил десять долларов, он был добротным и острым. И тут на поверхности показались астронавт и его жена, которые ныряли возле рифа среди отмелей на расстоянии дельфиньего прыжка и увидели из воды, как ты свешиваешься через край лодки. Минут пятнадцать они искали твой нож и отказывались подниматься, пока не найдут. Отказывались наотрез. Да не надо, втолковывал им ты, маша рукой, выныривайте уже. Но они не сдавались и каким-то чудом отыскали нож, застрявший между камнями на двадцатипятиметровой глубине.
Астронавт и рыбак. Столкновение двух миров. Вечером он с женой пришел к тебе на ужин и, словно пришелец из космоса, очаровал твоих детей и заколдовал твой картонный домик. Понятные опасения твоей жены так и не развеялись до конца, однако астронавту удалось расположить к себе и ее. Даже сделанный им снимок вашей семьи зачаровывает: твоя подавленная жена с худощавым лицом, ты сам, сильный и похожий на льва, ваши четверо детей (сидят, стоят, удивлены, недоверчивы, безмятежны, ухмыляются, цепляются друг за дружку) — образчик растрепанной красоты. Кажется, только увидев фото, ты впервые осознал, насколько красивые у тебя дети.
Ты вертишь фотографию в руках. Она была бы единственной
