По орбите - Саманта Харви

них ближайшей аналогией с перемещением в космосе; сновидения исполнены той же невесомой легкости и того же ощущения чуда, ведь тяжелое бескрылое тело неспособно парить, тем более столь плавно и мягко, однако именно это они сейчас делают здесь, причем так естественно, словно летать — их врожденное свойство. Поверить в подобное сложно. Но еще сложнее поверить в кое-что другое. Сложно поверить, насколько черен космос вокруг сияющей Земли, которая поглощает весь свет, — а еще сложнее поверить в существование чего-либо помимо этой черноты, которая живет, дышит и манит. Если Нелл и боялась небытия, то, оказываясь в нем, черпала из него необъяснимое утешение; если она чего-то и жаждала, так это возможности растянуть фал на несколько тысяч миль и погрузиться в небытие на максимальную глубину.

Воюя с пистолетной рукояткой какого-нибудь инструмента, усилителем крутящего момента и старыми заевшими болтами, для раскручивания которых тебе так недостает силы тяжести, ты бросаешь взгляд на свое парящее на тросе тело, и там, внизу, в двухстах пятидесяти милях под ногами, тоже парит сверкающий шар; он напоминает галлюцинацию, творение света, нечто неосязаемое, неземное — пожалуй, вот наиболее точное слово для его описания. Этот шар просто не может быть реальным. Забудь все, что знаешь. Ты оглядываешься на обширную космическую станцию и ощущаешь, что сейчас твой дом — это она, а не Земля. Внутри корабля еще четыре человека. Но здесь, снаружи, забудь все, что знаешь. Сердца Нелл и Пьетро — единственные, которые бьются в космосе между земной атмосферой и невообразимыми далями за пределами Солнечной системы. Их бьющиеся сердца мирно спешат сквозь космические просторы, никогда не оказываясь дважды в одном и том же месте. Никогда больше не возвращаясь в одно и то же место.

Когда выходы в открытый космос завершались и члены экипажа вшестером обсуждали их проведение, каждый упоминал о дежавю — они знали, что уже бывали там прежде. Роман однажды предположил, что, возможно, это знание объяснялось неисследованными воспоминаниями о пребывании в утробе матери. Паря в космосе, я ощущал именно это, сказал он. Я чувствовал себя так, словно еще не родился.

Вот Куба, розовеющая в лучах восхода.

Океан всей поверхностью отражает солнечный свет. Бирюзовые отмели Карибского моря и горизонт похожи на Саргассово море.

Вот бы оказаться там, думает Нелл, и так, чтобы между тобой и всем этим не было ни стекла, ни металла. Только скафандр со специальным костюмом, наполненным охлаждающей жидкостью для защиты от солнечного тепла. Только скафандр, кусок веревки и твоя малозначащая жизнь.

Только твои ноги, барахтающиеся над континентом. Левая закрывает Францию, правая — Германию. Рука в перчатке заслоняет Западный Китай.

Первое время в космосе их особенно привлекают ночные панорамы — великолепные инкрустации городских огней и ослепительные поверхности рукотворных объектов. Ночь с ее плотно вышитыми гобеленами населенных пунктов придает Земле некую решимость, бойкость и четкость. Почти каждая миля береговой линии Европы обитаема, контур всего континента очерчен с поразительной точностью, созвездия городов соединены золотыми нитями дорог. Эти же нити тянутся над Альпами, как правило, серо-голубыми от снегопадов.

Когда за иллюминаторами ночь, их взгляды невольно ищут родные края — вот Сиэтл, Осака, Лондон, Болонья, Санкт-Петербург, а вон там Москва — Москва, огромное световое пятно, будто Полярная звезда посреди пронзительно ясного неба. Дух захватывает, насколько наэлектризована ночь. Насколько широко распространена жизнь. Насколько отчетливо говорит планета, обращаясь к окружающей ее бездне: тут кое-что есть, тут кое-кто есть. И насколько при всем этом преобладает ощущение дружелюбия и мира, ведь даже ночью на Земле существует лишь одна рукотворная граница — длинная цепочка огней между Пакистаном и Индией. Больше цивилизации нечего сказать по вопросу разделения, тем более что с наступлением дня и эта граница исчезает.

Вскоре отношение меняется. Проведя примерно неделю в благоговении перед видами ночных городов, члены экипажа ощущают, как их чувства начинают расширяться и углубляться, и постепенно проникаются большей любовью к Земле при свете дня. Безлюдная простота континентов и морей. Кажется, будто планета дышит, является самостоятельным живым существом. Идеальность мира, его равнодушное вращение в равнодушном пространстве, превосходящее всякие слова. Черная дыра Тихого океана, превращающаяся в золотую равнину, или Французская Полинезия, рассеянная внизу, острова — образцы клеток, атоллы — опаловые ромбы; веретено Центральной Америки, которое теперь скользит под ними, открывая вид на Багамские острова, Флориду и дугу дымящихся вулканов на Карибской плите. Узбекистан посреди охристо-коричневых просторов, заснеженная горная красота Кыргызстана. Невообразимые переходы синих тонов чистого и искрящегося Индийского океана. Абрикосовая пустыня Такла-Макан, заштрихованная тонкими руслами рек, то сближающихся, то снова разбегающихся в стороны. Диагональный путь галактики как приглашение в светобоязненную пустоту.

Тут-то и возникают несоответствия. Во время обучения их предупреждали о проблеме диссонанса. Им объясняли, что они будут ощущать, раз за разом взирая на эту бесшовную Землю. Вы увидите ее полноту, говорили им, увидите отсутствие границ, кроме тех, что отделяют сушу от моря. Не различите ни одной страны, в иллюминаторах будет виднеться лишь единый крутящийся глобус, который понятия не имеет ни о каком разделении, не говоря уже о войнах. И вас охватят противоречивые эмоции. Радостное возбуждение, напряжение, воодушевление, печаль, нежность, гнев, надежда, отчаяние. Сами знаете, войны бесчисленны, а во имя сохранения границ люди убивают и умирают. Возможно, сверху вы увидите на поверхности Земли крошечный выступ, напоминающий горный хребет, или прожилку, в которой угадывается полноводная река, но не более того. При взгляде сверху не видно ни стен, ни барьеров — нет народов, нет войн, нет коррупции и нет особых поводов для страха.

Вскоре у каждого из них возникает желание. Желание — нет, истовая потребность — защитить эту огромную и в то же время крохотную Землю. Это творение чудесной и фантастической красоты. То, что за неимением лучших вариантов безошибочно воспринимается ими как дом. Место без границ, парящая драгоценность, столь ослепительно яркая. Неужели люди не могут жить в согласии друг с другом? В гармонии с Землей? И это не робкий вопрос, а настойчивый призыв задуматься и что-то предпринять. Неужели мы не способны перестать тиранить, разрушать, грабить и растрачивать то единственное, от чего зависит вся наша жизнь? Разумеется, они в курсе новостей, они знают историю; то, что они испытывают эту надежду, не превращает их в наивных дурачков. Что же им делать? Как поступить? И есть ли польза от слов? Они — люди, которым открылась Божественная точка зрения, и в этом заключается одновременно и благословение, и проклятие.

Кажется, за новостями лучше не следить —