По орбите - Саманта Харви

Если они услышат на фонографе запись быстрых взрывоподобных трений и соударений, поймут ли, что эти звуки обозначают мозговые волны? Смогут ли догадаться, что более сорока тысяч лет назад в неизвестной солнечной системе женщине сделали ЭЭГ и записали ее мысли? Смогут ли затем перекодировать эти наборы звуков обратно в мозговые волны и расшифровать, о чем думала та женщина? Смогут ли прочесть человеческие мысли? Сообразят ли, что она была молода и влюблена? Поймут ли, глядя на эту ломаную кривую с пиками внизу и вверху, что женщина думала одновременно о Земле и о своем возлюбленном как о неделимом целом? Заметят ли, что, хотя женщина и старалась придерживаться сценария и думала о Линкольне, ледниковом периоде, древнеегипетских иероглифах и других знаковых личностях, событиях и изобретениях, которые стали важным вехами в истории земной цивилизации и которые она стремилась донести до инопланетной аудитории, каждая мысль непременно возвращала ее к темным бровям и гордому носу возлюбленного, к тому, как чудесно двигались его руки, когда он слушал внимательно, точно птица, и как часто они касались друг друга, не соприкасаясь физически? Звуки нарастают, когда она начинает думать о великом городе Александрии и о ядерном разоружении, о симфонии земных приливов и о его широком подбородке, о том, как он говорит обо всем с такой поразительной точностью, будто каждая его фраза — прозрение и открытие, и о том, как он смотрит на нее, словно она сама для него — прозрение, которое он продолжает обретать, и о стуке своего сердца, и о жарких волнах, пробегающих по ее телу, когда она воображает, что он хотел бы с ней сделать, тут же отвлекается на мысли о стаде бизонов, бегущем по равнинам Юты, о невозмутимом лице гейши… Она знает, что нашла в мире то единственное, что никогда не чаяла найти, — два разума и два тела, набрасывающиеся друг на друга с таким ошеломительным рвением, что ее собственная жизнь катится под откос и все тщательно выстроенные планы рушатся в одночасье; ее охватывает огонь, огонь страсти, мыслей о сексе и судьбе, о полноте любви, об их поразительной Земле, о его руках, его шее, его обнаженной спине.

Мысли звучат как пульсар. Быстрые, сбивчивые, гулкие удары. Каковы шансы, что некая разумная форма жизни когда-нибудь обнаружит этот золотой диск, не говоря уже о том, чтобы воспроизвести его, не говоря уже о том, чтобы расшифровать значение мозговых волн? Бесконечно малы, если не сказать равны нулю. И тем не менее диск с записями еще долго будет блуждать по Млечному Пути, запертый в ловушке вечности. Через пять миллиардов лет — к тому моменту Земля уже давно будет мертва — он станет песней любви, которая переживет угасшие солнца. Звуковая роспись затопленного любовью мозга пройдет через облако Оорта, через солнечные системы, мимо мчащихся метеороидов, навстречу силе притяжения звезд, которых пока не существует.

Вчера они наблюдали за тем, как лунная ракета четко скрылась во мраке. Видели, как возникшая из огненного шара корона взмыла ввысь, будто второе солнце, видели, как взорвались ускорители, видели башню дыма. А затем ракета оставила эту стартовую кутерьму и спокойно поплыла в космос.

Члены экипажа отслеживали каждый этап пути лунных астронавтов — они-то понимали, пусть лишь отчасти, каково тем приходится. На первые несколько секунд после пробуждения в пляжном домике на мысе Канаверал их охватило недоумение — где мы? — затем они вспомнили ответ и сели, свесив ноги с кроватей. Мысли сделались точными и короткими, астронавты приняли последний душ и съели последний завтрак, вышли из дома и молча посмотрели на море.

За ними приехала машина, больше напоминавшая электрическую акулу. При первом взгляде на возвышавшуюся на стартовой площадке ракету с тремя ускорителями, двадцатью семью двигателями и силой тяги в пять миллионов фунтов их лица приняли одурманенное выражение бродячего пса, чьи ноздри уловили запах мяса. Родные намеренно воздержались от пожеланий удачи, поскольку знали, что удаче нет места в зоне регламента, протокола и брифинга о погоде. Таблетка от космической болезни, таблетка обезболивающего, техники уже подготовили скафандры и ждут. Перчатки надеты. Шлем, напечатанный на ЗП-принтере, водружен на голову. Сапоги до колена в стиле ретросупергероя обуты. Проверка на предмет утечек. Стать огнеупорным, звуконепроницаемым и вакуумонепроницаемым в этом ультрасовременном пузыре, который имитирует соотношение давлений на Земле и защитит их в случае разгерметизации, — и будь любезен эффектно позировать перед объективами журналистов, щеголяя в льстиво зауженном фраке смокинга. Ты Джеймс Бонд, имперский штурмовик, капитан Марвел, Бэтгерл. Подойди к стартовой площадке, устройся на подогнанном специально под тебя откидном сиденье с подачей воздуха внутрь на уровне бедра. Проверка связи, проверка герметичности люков, проверка всех реле, всех контуров и всего оборудования. И снова проверка.

В пляжном домике они были людьми — женщиной, мужчиной, женой, матерью, дочерью, мужем, отцом и сыном, — крестились, барабанили ногтями и кусали губы в бессознательной тревоге. Добравшись до стартовой площадки, они стали олицетворением Голливуда и научной фантастики, «Космической одиссеи» и Диснея, продуманным и готовым к использованию брендом. Ракета сверкала в воздухе, окутанная облачком новизны, абсолютной и завораживающей белизны и новизны, а небо было восхитительно синим и ждало своих покорителей.

Виток 10

В восьмидесяти миллионах миль отсюда неистовствует Солнце. Сверкая и вспыхивая, оно приближается к своему одиннадцатилетнему максимуму; присмотревшись, можно различить его края, истрепанные ярким светом, и множество пятен, напоминающих синяки. Колоссальные солнечные вспышки посылают к Земле протонные бури, а возникающие вслед за ними геомагнитные бури устраивают световые шоу на высоте трехсот миль.

Словом, снаружи клокочет самый настоящий радиоактивный бульон, и члены экипажа понимают: если системы защиты выйдут из строя, они сварятся в этом бульоне заживо. В то же время на фоне столь высокой активности Солнца возникает интересный эффект: солнечное излучение (сравнительно мягкое и стойкое) оттесняет космическое излучение (этакий мешок со змеями, плюющимися ядом), и бульон, в котором они плавают, становится менее агрессивным. Получается, магнитные поля Земли частично выполняют работу защитных экранов, и потому дозиметр в лаборатории почти не возмущается. Облака солнечных частиц раздуваются, вспышки распускаются и устремляются к Земле ровно за восемь минут, энергия пульсирует, взрывается, Солнце превращается в гигантский шар плавления и ярости. Невероятным образом его ярость формирует вокруг космической станции кокон, будто Солнце — это