По орбите - Саманта Харви

оставались в космосе достаточно долго, принимали бы они в конце концов форму земноводных? — гадает Пьетро. Он провел на орбите уже почти шесть месяцев, впереди еще три. С этой раздувшейся головой и чахлым тельцем он ощущает себя головастиком. По мере атрофии тела жизнь напоминает ему о себе все реже. Проголодавшись, он ест, но носовые пазухи заложены настолько, что пища кажется безвкусной, да и вообще настоящего аппетита он не испытывает. Он спит, потому что должен, но сон по большей части чуткий, а не глубокий и крепкий, как на Земле. Такое чувство, будто организм отринул естественные потребности, системы охладились и все ставшие избыточными детали конструкции удалились ради большей эффективности. На фоне замедления и охлаждения тела яснее звучат мысли, похожие на звенящие вдали колокольчики. На орбите отношение к жизни легче, мягче и беззаботнее, и дело не в том, что мысли теперь другие — просто они стали менее многочисленными и более отчетливыми. Они не накрывают лавиной, как раньше. Они приходят, остаются с тобой, пока это в твоих интересах, а потом уходят.

После того как Роман провел в космосе примерно месяц, по ночам ему начала сниться жена. Он испытывал безумное, мучительное желание, пожирая взглядом ее худосочную наготу, белые следы от купальника на загорелой коже, темные волосы под мышками, линии ребер, сомкнутые запястья, вспотевшую от жары грудь. На короткое время мысли о ней озлобляли его, он словно пьянел от страсти. Где-то спустя неделю после одного такого сновидения Роман выходил в открытый космос вместе с Нелл, и на следующую ночь Нелл появилась в его сне. Действие разворачивалось в каком-то не знакомом Роману земном месте, в погруженной во мрак комнате-клетушке, стены которой были обшиты деревянными панелями. Голос Нелл доносился издалека, хотя ее тело прижималось к его. Роман настолько удивился, обнаружив ее рядом с собой, что это повергло его в своего рода экстаз. Где-то поблизости шла вечеринка, звучала музыка, но понять, откуда она раздается, было невозможно. Роман прижимал Нелл к себе, целовал в шею и с трепетом повторял ее имя. И хотя больше он ничего не запомнил, на другой день за завтраком ему было неловко даже смотреть на Нелл.

Сон не повторился, и Роман почувствовал, что последние нотки сексуальности в его теле смолкли. Казалось, оно поняло, что эти старания напрасны, и щелкнуло выключателем, после чего внутри наступили пустота и тишина.

Виток 8, движение вниз

Занимаясь фридайвингом, Нелл иногда размышляла: может, это похоже на то, что чувствуют астронавты? Находясь здесь, наверху, она иногда закрывает глаза и думает: это похоже на то, что чувствуют дайверы. Медленные, парящие движения тела, спокойные, точно плывешь в воде. И то, как члены экипажа перемещаются по лабиринту станции, словно лавируют среди обломков затонувшего корабля, — тесные отсеки, люки, открывающиеся в узкие трубы, переплетения которых складываются в до того однообразные узоры, что перестаешь понимать, откуда ты стартовала и где окажется Земля, когда ты выглянешь наружу. А когда выглядываешь, любая клаустрофобия мгновенно превращается в агорафобию либо ты начинаешь испытывать обе фобии.

Она перетаскивает грузовые мешки из одного места в другое. Все, что можно сжечь, все, что не вернется на Землю, складируется: пакеты с пищевыми отходами, мусор, использованные салфетки, туалетная бумага и бумажные полотенца, штаны, футболки, носки, нижнее белье и полотенца для тела, спортивная одежда, пропитанная потом многих недель, старые тюбики зубной пасты, пустые пакетики из-под еды и питья, отстриженные ногти и волосы — все это в конце концов будет перенесено на грузовой корабль, который прилетит на следующей неделе, и через два месяца, когда он отстыкуется и благополучно сгорит в атмосфере, для уцелевших частичек отходов начнется новая долгая жизнь на околоземной орбите. Словом, сейчас Нелл занимается чисто физической работой — перемещает большие кубы груза, точно собирает гигантскую трехмерную головоломку. Как в автодоме, места на космическом корабле всегда недостаточно, везде все забито битком, ты прижимаешь вещи ногами и привязываешь, чтобы не уплывали. Когда Нелл и Антон сталкиваются в дверном проеме, оба переворачиваются набок и проскальзывают мимо друг друга, при этом кончик ее носа легко касается небольшой выпуклости его живота.

Однажды она путешествовала в таком автодоме. Раз Нелл помнит об этом, значит, поездка состоялась незадолго до смерти матери; следовательно, Нелл было года четыре или пять. Как сама Нелл в эти минуты, мать тогда рассовывала пакеты по разным углам — в маленькие кухонные тумбочки с отслаивающейся пленкой, под сиденья стульев, в узенький шкаф в спальне, в навесные шкафчики, щелкавшие мебельными магнитами (это щелканье не умолкало целыми днями). Мать хлопотала почти бесшумно и так старалась, будто они переезжали, а не отдыхали в отпуске. Впрочем, они действительно часто переезжали, и в жизни семьи даже был период, который отец впоследствии назвал междомьем (где же они жили? Нелл всегда полагала, что у дальних родственников или у друзей), но он ни разу не упоминал, что они когда-либо жили в автодоме, — такое она наверняка удержала бы в памяти.

Снаружи слабый свет — Нелл сразу узнает в этой предвечерней строгости Северную Европу; ступенчатые построения облаков, под которыми темнеют бесчисленные оттенки коричневого. По правому борту южное побережье Ирландии, где находится ее муж, и Англия; обогнув эти берега, они направляются через центр Европы на юг. Есть какая-то неуклонная целеустремленность в их вращении по орбите, в том, что они, кажется, все время подползают к бледному гребню Земли, но никогда его не достигают. Это не обескураживает их, и они продолжают двигаться все так же терпеливо и воодушевленно. По мере продвижения на юг цвета меняются: коричневые светлеют, палитра становится не такой мрачной, зеленые тона варьируются от темной зелени горных склонов до изумрудного оттенка речных русел и бирюзы моря. Насыщенный пурпурно-зеленый цвет обширной дельты Нила. Коричневый делается персиковым, делается сливовым; Африка под ними — настоящий батик с абстрактным узором, а Нил — разлив кобальтовой гуаши.

По выражению мужа Нелл, Африка из космоса выглядит как полотна позднего Тернера — эти пропитанные светом, свободные от условностей формы пейзажи густыми мазками. Как-то раз он заметил, что, если бы оказался когда-нибудь там, где она сейчас, провел бы весь отмеренный ему срок в слезах, беспомощный перед лицом неприкрытой красоты Земли. Но он никогда не окажется там, где сейчас она, потому что, к своему собственному разочарованию, не может жить без твердой почвы под ногами. Ему нужна стабильность внутри и снаружи, жизнь должна быть безыскусной, иначе она начнет