Генезис. Искусственный интеллект, надежда и душа человечества - Крейг Манди
Хотя Шеклтону не суждено было стать первым покорителем Южного полюса, именно он снискал глубочайшее уважение потомков. Ведь в отличие от многих, он ставил человеческие жизни выше исследовательских амбиций. Спустя год изнурительных переходов, когда каждый день требовал десятичасового напряженного пути на санях, команда едва преодолевала по несколько миль за сутки. Даже имея достаточно провианта, чтобы дойти до полюса, они не смогли бы вернуться к кораблю – запасов для возвращения не хватило бы.
Так или иначе, всего в 97 милях от триумфа Шеклтон, вместо того чтобы рисковать чужими жизнями, принял решение повернуть назад. «Мы сделали все, что могли», – записал он в своем дневнике[10]. Во время этого отступления Шеклтон отдал свое последнее печенье (из тех, что входили в скудный паек) Фрэнку Уайлду, заболевшему члену команды. Тот позже напишет: «Этот сухарь стал дороже всех монет мира, и память об этой жертве навсегда осталась со мной»[11].
Несмотря на неудачу, Шеклтон предпримет еще несколько попыток покорения Южного полюса. Долгие годы ходила легенда (впоследствии развенчанная), будто он разместил в лондонской газете Таймс такое объявление:
Требуются мужчины для опасного путешествия. Оплата – незначительная, холод – лютый, кромешная темнота – долгие месяцы, опасность – постоянно, благополучное возвращение – едва ли. Почет и признание – в случае благополучного исхода[12].
Если само объявление и носит анекдотический характер, символизируемая им жертва была совершенно реальной. В ту эпоху границы познания расширялись ровно настолько, насколько хватало храбрецов, добровольно обрекавших себя на немыслимые лишения.
Возможно, осознавая эти опасности, некоторые государства сочли нужным спонсировать и поощрять экспедиции первооткрывателей, и эти предприятия стали частью – словно некой игры – международного соперничества. Экспедиция Магеллана, например, с самого начала определялась политическими мотивами. Не получив поддержки от португальского короля, своего суверена, Магеллан отправился в плавание под флагом испанской короны, которая предложила свое покровительство на выгодных условиях. После гибели Магеллана командование принял испанец Хуан Себастьян Элькано. На обратном пути, когда отчаявшийся экипаж оказался на грани голодной смерти, Элькано предпринял рискованную попытку остановки на островах Зеленого Мыса – португальской колонии у побережья Западной Африки. Тринадцать посланных на берег моряков получили унизительный отказ от местного губернатора.
Охваченный гневом и разочарованием, но исполненный еще большей решимости доказать ничтожность Португалии и величие Испании, Элькано приказал сниматься с якоря. (Членов разведывательной группы пришлось оставить на враждебном берегу.) Когда же плавание было завершено, а миссия Магеллана выполнена, Элькано обратился к испанскому монарху – к тому времени уже императору Священной Римской империи и могущественнейшему правителю мира – со следующим посланием:
Ваше Величество, как никто другой, понимает, что больше всего нам следует дорожить тем, что мы открыли и обогнули весь мир: отправившись на Запад, мы вернулись с Востока[13].
В конечном счете отважным первооткрывателям и их политическим покровителям суждено было даже покинуть пределы земного шара. Нам предстояло не просто изучать планеты – этим человечество занималось тысячелетиями, – но и ступить на их поверхность. После Второй мировой войны космическая гонка между США и СССР, ставшая продолжением геополитического противостояния, превратилась в соревнование за право первыми отправить человека туда, где никто и никогда прежде не бывал.
Безусловно, астронавтов можно считать первопроходцами, но ни один космический полет, подготовленный Москвой или Вашингтоном, не был авантюрной игрой человека собственной судьбой. Каждая такая миссия скорее представляла собой тщательно скоординированную операцию, сочетавшую дипломатические и военные аспекты, требовавшую колоссальных ресурсов, многолетней подготовки и масштабных научных изысканий. За последние семьдесят лет более шестисот человек преодолели земное притяжение. Некоторые из них не просто достигли космоса, но и вышли на орбиту, облетели планету и даже прогулялись по Луне[14]. Так соперничество между США и СССР, едва не приведшее мир к ядерной катастрофе, открыло человечеству дорогу в космос.
Еще за век до наступления эпохи Великих географических открытий – так стали называть период раннего Нового времени, прославленный Магелланом, Васко да Гамой, Америго Веспуччи и их знаменитыми современниками, – морские амбиции Китая уже достигали невиданного размаха. Флот адмирала Чжэн Хэ эпохи Мин, известный как «флот сокровищ»[15], превосходил по масштабам любые экспедиции, снаряжаемые западными державами. В состав этой грандиозной армады входили десятки – а порой и сотни – самых передовых на то время кораблей с многочисленными экипажами, состоящими из моряков, воинов, дипломатов и торговцев. Каждая из экспедиций адмирала длилась по два года. Пройдя через воды Тихого океана у юго-восточных берегов Китая, его корабли отправлялись на запад – к Бенгальскому заливу, Индийскому океану, Аравийскому и Красному морям и, наконец, к Суахильскому побережью на востоке Африки. Эти исследования растянулись почти на три десятилетия – с 1405 по 1433 год[16].
Экспедиции Чжэн Хэ, чьи мотивы и организационные принципы куда ближе к современным космическим программам США и СССР, чем к западным морским походам той эпохи, являлись не столько попыткой освоить неизведанные земли, сколько грандиозным воплощением имперской стратегии. Однако в этом кроется парадокс: те самые факторы, что гарантируют успех хорошо финансируемой государственной экспедиции, со временем могут стать причиной ее краха. Приоритеты меняются. Человеческое терпение довольно быстро истощается. Ресурсы, затраченные на «флот сокровищ», были столь велики, что политические группировки при дворе Мин начали осуждать финансирование этих миссий императором. Недовольство усугублялось управленческими промахами и стихийными бедствиями. В конце концов китайское правительство решило уничтожить или умышленно забросить свои лучшие корабли, заодно предав забвению бесчисленные записи о путешествиях Чжэн Хэ, чтобы никакой другой энтузиаст в будущем не попытался вновь увлечь правителя подобными проектами. Флот сгнил, и никто не строил подобных судов на протяжении 400 лет.
В США случилось примерно то же самое. Космическая гонка выиграна; конкурента, который мотивировал бы национальные усилия, не стало, в результате чего поддержка Вашингтоном космических исследований ослабла, а бюджет Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА) был сокращен. В течение пяти десятилетий страна одну за другой теряла возможности в области пилотируемых полетов в космос. От амбиций
