Либеральное мышление: психологические причины политического безумия - Лайл Росситер

Я, как и другие, такие же озлобившиеся, обездоленные и завидующие люди, – мы все резко против любых правил, где указано, что мы должны заработать, как-то заслужить все, что нам и так полагается. Мы не должны ничего делать сверх того, что уже сделали! Мы и так уже достаточно настрадались. И мы просто заслуживаем получить компенсацию без каких-то лишних обязательств. Наши беды, которые мы вытерпели в прошлом, делают нас достойными нормального настоящего и отличного будущего. Да уже сам факт, что мы живы и перенесли такое, что вам и не снилось, дает нам право на бесплатные блага. На самом деле мы заслуживаем гораздо большего, чем минимум средств для поддержания жизнедеятельности, чтобы достойно возместить наши былые несчастья. Поэтому нельзя позволить традиционным правам перекрыть нам доступ к удовлетворению наших прав. Перед нами, жертвами несправедливости, не должно стоять никаких препятствий к богатству, власти и положению других людей. Мы не признаем главенства прав собственности в защите регулированной свободы, а саму ее вовсе на считаем каким-то идеалом или ценностью. Наши позитивные права на удовлетворение потребностей и компенсацию ущерба гораздо важнее, чем основные права собственности или личная свобода. Мы не признаем чужого суверенитета и заявлений этих прохиндеев, что они, мол, имеют право самостоятельно распоряжаться своими делами.

Наши права важнее, чем заявленное право других людей на собственную жизнь. Поскольку мы еще в детстве натерпелись обид, у нас есть определенные законные требования к другим людям по поводу компенсаций за наши муки. И пускай те, из кого мы хотим вытрясти эти долги, утверждают, что они здесь ни при чем, ни тогда, ни теперь, – это не имеет значения. У нас есть абсолютное право получить то, что нам причитается, от любого, у кого есть ресурсы и у кого есть излишки. Стало быть, нам, «неимущим», можно распоряжаться и временем, и трудом, и умениями, и деньгами тех, у кого всего этого побольше, чем у нас.

Я и в самом деле считаю себя невинной жертвой, а тех, у кого все по-другому, – жестокими жадными злодеями. Поэтому у меня свои представления о мире. Я могу объединиться со своими собратьями по несчастью – так я заполню внутреннюю пустоту и обрету хоть какую-то уверенность, которой, пожалуй, сроду не ощущал, и, что особенно важно, почувствую, что я не один. Мне важно привязаться к тем, кто меня понимает и видит насквозь: я тут же окажусь в безопасности, и не нужно будет переживать, что я, мол, никому не нужен, бестолков и беспомощен. Я же с детства привык ощущать себя таким. А моим единомышленникам все мои страдания известны не понаслышке, так что и посочувствовать они все тоже умеют. И пусть их сочувствие заменит внимание и участливость, которыми в детстве меня никто не баловал.

Да мы, собственно, и есть одна большая семья потерпевших, союз настрадавшихся.

В глазах каждого из нас все мы добрые и порядочные люди, доведенные до отчаяния. Нам одинаково больно, и мы всей душой жалеем друг друга и грустим о собственной злой доле, с завистью поглядывая на тех, чужих, кто хорошо устроился. Им адресован и весь наш общий гнев, и ненависть. Им и всем тем, кто отравил нам детство. Поэтому я не чувствую за собой никакой вины, когда мои поступки, продиктованные яростью, несут моим врагам разрушения и горе. Более того, раз мои действия вызваны ненавистью и жаждой наказать виноватых, то ни о какой мести или неприязни по отношению ко мне и речи быть не может.

Мое мировоззрение, выстроенное на оценке потерпевших и их мучителей, позволяет мне полностью понять человеческую сущность. Мир состоит из людей невинных, которые испытывают боль, и людей жестоких, которые заставляют их страдать. Мы, невинно потерпевшие, никоим образом не отвечаем за свои страдания, ведь не мы их себе доставили. Если мы и допускали какие-то ошибки, проступки, то все они здесь ровным счетом ничего не значат. Истинная причина нашей боли – в существовании эгоистичных и подлых людей, а также в порочных изобретениях нашего общества, например, такими как капитализм, – они позволяют сильным и богатым угнетать бедных и слабых.

И оценивая мир с такой позиции, я вижу, что мое так называемое базовое недоверие к этому миру – вовсе не невротическое наследие моего детства и не параноидальное искажение реальности. Это совершенно естественное и точное восприятие горькой правды человеческих отношений. Единственное светлое пятно в этой несчастной массе людей – современные радикальные либералы. Будь у них такая возможность, эти герои – что мужчины, что женщины – вмиг смогли бы угомонить всех наших мучителей разом, подарить нам безопасность, защиту и покой, объединить нас любовью и заботой друг о друге и удовлетворять наши потребности – так, как укажет воля могущественных лидеров. Получив достаточный объем политической власти, наши радикальные либеральные лидеры создадут великое идиллическое общество. Действительно ведь, современное государство, способное опекать своих граждан, – это идеальный родитель моей мечты, всемогущий благодетель, в чьих руках сокрыта волшебная сила, позволяющая навсегда покончить с человеческими страданиями. Именно так, скорее всего, младенец обожает любящую мать, подросток боготворит рок-звезду, верующий поклоняется высшим силам. В современном государстве-родителе мне не страшно никакое зло, ведь все мои потребности удовлетворены, лишений и несправедливости больше нет. Это и есть гегелевский мировой дух, который не только формирует обстоятельства и содержание человеческих отношений, но в конечном итоге и их реальность. И мне хочется, мистическим образом наполнившись этим духом, ощутить единство гражданина и общества, всеобщую взаимосвязь, окончание разделенности и отчуждения между всеми людьми на свете. Так я больше не буду чувствовать себя одиноким или брошенным и внутри коллектива моя экзистенциальная тревога окончательно улетучится. Я принадлежу всем, а все станут принадлежать мне, вот как это будет выглядеть. Наконец-то я окажусь в безопасности и забуду о нужде! Наконец-то прекратится мое тотальное недоверие. Как частица грандиозного государства я достигну не только безопасности базового доверия; мне откроется тайна связи с самой душой человечества. Более того, выдвинувшись с моими соратниками в коллективистский поход против индивидуализма, я добьюсь признания, отмщения и собственного авторитета. В нашей священной битве против человеческого эгоизма наконец-то найдут оправдание мои высокие устремления. И вся моя жизнь обретет смысл в этой эпохальной войне, которую