Я — социопатка. Путешествие от внутренней тьмы к свету - Патрик Гагни

времени или утратит силу, если я буду злоупотреблять прослушиванием. Мне хотелось, чтобы мое восприятие оставалось чистым, а воздействие музыки — сильным, поэтому я не потакала своему увлечению. Вместо этого я ждала, пока напряжение станет невыносимым, и лишь тогда брала пластинку. Когда в наушниках гремел джаз, мое одиночество отступало и мне становилось легче примириться с внутренней пустотой. Я никогда не придумывала новые слова, как к другим песням, а просто слушала. Музыка была моей наградой, и я радовалась любой возможности раствориться в ее звучании.

Но с появлением Дэвида в моей жизни необходимость дозировать джаз отпала. Теперь я могла сколько угодно и в любой момент наслаждаться музыкой, едой и сексом. Мне больше не надо было помнить о постоянном контроле и соблюдать умеренность. Я знала, что с Дэвидом я в безопасности, а значит, я была свободна. Свободна быть нормальной. Свободна есть, пить, любить и слушать свою музыку, когда захочу!

По правде говоря, я всегда старалась слушать джаз до возвращения Дэвида домой. Несмотря на то что в основном наши музыкальные вкусы идеально совпадали, Дэвид ненавидел джаз и не скрывал этого. «Музыка для психов! — однажды рассмеялся он. — Абсолютно бессмысленная!» Я тоже тогда рассмеялась.

Дэвид работал в «айти» и во всем любил четкость. Его отличала бескомпромиссная приверженность логике. Для него существовал лишь один — правильный — способ делать что угодно. Это, собственно, и помогло ему сделать карьеру программиста. Он никогда не ошибался. Никогда. Отличался методичностью и терпением, не стремился сделать что-то быстрее и проще. Потому я не удивилась, что вскоре после переезда в Лос-Анджелес он устроился на работу в СММ-стартап и возглавил создание цифровых инициатив. Он без труда получил эту работу, и наша счастливая совместная жизнь потекла по определенному руслу.

— Зачем тебе набор отмычек? — спросил как-то Дэвид.

С его приезда прошло несколько месяцев. Он разбирался у меня в гардеробной, чтобы освободить место для своих вещей. Поначалу мы пытались найти ему квартиру, но не сильно старались и вскоре признали очевидное: ему нужно просто переехать ко мне. Так он и сделал.

— И ты умеешь ими пользоваться? — спросил он. Он держал в руках прозрачный пластиковый замок — тренировочную модель, позволявшую видеть, что происходит внутри замка, когда пытаешься его взломать.

— Да! — гордо отвечала я.

— И зачем тебе это?

Я зашла в гардеробную, прислонилась к дверному косяку и изогнула бровь.

— А то ты не догадываешься, — сказала я.

Дэвид, естественно, догадывался. Он знал обо мне все, но все же порой удивлялся, обнаружив какие-то вещи, и его реакция приводила меня в растерянность.

— Да что ты будешь делать, — он крепко обнял меня. — Ты такая плохая девочка.

Я улыбнулась и поцеловала его:

— Да.

— Но ты — моя плохая девочка, — сказал он, отстранился и посмотрел мне в глаза. — Правда ведь? Теперь это наша общая проблема. Так что предлагаю покончить с твоей карьерой взломщицы. — С этими словами он выбросил мой набор отмычек в стоявшую рядом мусорную корзину. Отмычки с громким лязгом приземлились на металлическое дно. Я поморщилась:

— Боже, Дэвид, а обязательно было их выбрасывать?

Его темно-карие глаза смотрели на меня умоляюще и нежно.

— Я просто хочу тебя обезопасить, — сказал он. — Можешь пообещать, что не будешь больше вламываться в дома? Ради меня.

Я вздохнула, покачала головой и чмокнула его в щеку.

— Ладно, — ответила я. — Но только ради тебя.

Через несколько часов я вернулась в гардеробную с охапкой вещей из химчистки. Развешивая их на штангах и снимая целлофановые пакеты, случайно заглянула в корзину и увидела набор отмычек, по-прежнему лежавший там. Посмотрела на пакеты в руке, на мусорную корзину, куда собиралась их бросить… и ужаснулась мысли, что придется похоронить отмычки под грудой целлофана.

«Ну нет», — решила я.

Я наклонилась и достала набор. Отмычки тихонько позвякивали в кожаном чехле; этот звук меня успокаивал. Я выбросила целлофан в корзину и подошла к ящику, где хранила любимые футболки. «Полежите пока здесь», — сказала я отмычкам и сунула их под стопку концертных футболок. Довольная найденным укрытием, закрыла ящик и вышла из гардеробной, по пути выключив свет. А отмычки остались лежать под грудой мягкого хлопка, терпеливо дожидаясь следующего приключения.

Глава 14. Свобода

— Ты же понимаешь, что рано или поздно это кончится? — спросила доктор Карлин.

Прошло полгода с тех пор, как мы с Дэвидом съехались. Мы с доктором Карлин продолжали встречаться раз в неделю, и я пришла на очередной прием. В парке напротив совсем не было людей, и я подумала: «Вот бы устроить пикник на этой мягкой травке». В поместье Рокфеллера, где мы с Дэвидом познакомились, был похожий парк. Вместо того чтобы отвечать на вопрос доктора Карлин, я принялась мысленно наполнять идеальную корзинку для пикника и составлять список продуктов.

— Патрик, — она прервала мои мечтания, — что думаешь по поводу сказанного сейчас мной?

— Я думаю, — выразительно проговорила я, — что «Бергамот-Стейшн» — самое недооцененное место в Лос-Анджелесе. — «Бергамот-Стейшн» — огромный культурный центр в сердце Санта-Моники, где находится несколько художественных галерей. Недавно мы с Дэвидом случайно туда забрели, и я до сих пор поражалась, отчего раньше его не замечала. — Вы там были? Это сокровищница современного искусства! Я под большим впечатлением.

— Была, — сухо ответила доктор. — Как и все в Вестсайде.

Я картинно всплеснула руками.

— Вот видите, — я изумленно покачала головой. — О том и речь! Видите, сколько всего нового я узнаю! — Я торжествующе отклонилась на спинку кушетки.

Доктор Карлин, кажется, была раздражена.

— О том и речь, — мягко проговорила она. — Не пойми меня неправильно, Патрик. Я рада, что у тебя так много новых впечатлений. Но, похоже, главная причина твоего восторга, пробудившегося любопытства к миру, одержимости домашним хозяйством и фантазий об идеальном домашнем очаге — лимеризм, первая фаза влюбленности, безумное притяжение. — Она сочувственно покачала головой и добавила: — А это, сама знаешь, долго не продлится.

Я бросила на нее высокомерный взгляд.

— Да что вы говорите? — с презрительной усмешкой произнесла я.

— Ну, ты же хочешь, чтобы я была с тобой честна, — ответила она.

Я закатила глаза, нехотя с ней соглашаясь.

— Я уже давно пытаюсь с тобой об этом поговорить. С приездом Дэвида ты прекратила прибегать к поведенческим методам коррекции своего состояния, — пояснила она. — Но мы толком не обсуждали, что с тобой происходит в отсутствие «лекарств», как ты справляешься с апатией и напряжением, и не выработали более здоровых методов коррекции. Честно говоря, меня это тревожит.

— Почему? — беспечно спросила я. — Я