Дионис. Миф и культ - Вальтер Ф. Отто

Весьма сомнительным кажется то, что такое отношение к маске могло быть не связанным с той мистической силой потусторонних существ, которая присутствовала в ней самой даже тогда, когда ее никто не надевал. Подтверждением тому служит трепет, с которым люди обращались с масками, а также то, что их всегда хранили в священных местах.

Появление перед верующими в непосредственной близости является весьма характерным для древних божеств, обличенных в маски. В отличие от богов Олимпа, они всегда находились в тесном контакте с людьми. Поэтому (и лишь поэтому!) человек мог предстать в их роли. Вероятно, именно это чудо непосредственного присутствия божества наделило маску ее особым значением.

Рис. 5. Фрагмент вазы, на которой изображена менада, танцующая перед огромной бородатой маской Диониса. Oinochoe (Frickenhaus. Lenaenoasen, PI. 1; Beazley, ABFVP, p. 573, no. 2).

Из коллекции Государственного музея в Берлине (Acc. No. 1930).

Современный человек далек от подобного рода истоков, поэтому способен узреть значение маски лишь в том, что её может кто-то одеть. И когда он сталкивается с тем фактом, что какое-то сверхъестественное существо может быть представлено самой лишь маской, он оказывается перед весьма любопытным фактом: искусственное обличие имитирующего человека перенеслось на само исходное изображение. Поэтому считается, что даже Горгона получила свой известный, напоминающий маску облик в следствии того, что люди часто одевали ее маску во время апотропеичных ритуалов.

И все же, глядя на маску, мы все еще в состоянии понять, почему именно она (и лишь она) способна настолько убедительно передать образ тех духов, которые непосредственно являются человеку и из которых самым мощным, несомненно, был Дионис.

Давно было подмечено то, что на шествии богов, изображенном на вазе Франсуа, поза Диониса отлична от поз других богов. В то время, как все божества изображены в профиль, Дионис — единственный среди них, кто развернул свое страшное лицо с огромными глазами прямо на нас. Такую примечательную особенность изображения бога принято объяснять тем, что древние люди предпочитали представлять Диониса обличенным в маску. Но гораздо справедливей было бы предположить, что Дионис, напротив, изображался в маске по той причине, что он был известен как бог противопоставления, конфронтации. Поскольку по природе ему свойственно внезапно проявляться перед человеком во всей своей силе и величии, маска служит его символом и его воплощением в культе.

С незапамятных времен человек сталкивался лицом к лицу с антропоморфными или териоморфными существами. Эти проявления божеств отражает и сохраняет в себе маска, которая имеет особое преимущество, ведь она ничто иное, как наружность. Таким образом, она является наиболее точным символом присутствия. Взгляда её выпученных глаз невозможно избежать. Ее лицо, застывшее в абсолютной неподвижности, так не похоже на другие изображения, которые, кажется, готовы вот-вот пошевелиться, отвернуться, исчезнуть. Это — встреча с завораживающей противоположностью, избежать которую невозможно. Именно это должно быть началом нашего понимания того, как маска, которая всегда была священным объектом, может также одеваться и человеком, представляющим божества или духа, который появляется.

И все же, все это способно лишь от части объяснить значение феномена маски. Маска — это чистое противопоставление. Она есть ничем иным, как противоположностью. У нее нет никакой обратной стороны. Как говорится, «У духов нет спины». Не существует ничего, что могло бы передать этот мощный момент встречи лицом-к-лицу лучше, чем маска. Маска лишена реального существования. Она — символ и манифестация того, что находится одновременно в непосредственной близости, и, в тоже время, отсутствует в какой-либо одной реальности.

Таким образом, маска показывает нам, насколько загадочна, двойственна и парадоксальна природа проявления Диониса, столь отличного от проявлений других божеств в силу своего внезапного и мощного воздействия на человека. Явление Диониса делает его столь близким, столь неизбежным, но в тоже время — столь отдаленным от человека. Эта будоражащая близость божества поражает своей отдаленностью. Великая тайна бытия и небытия пронзает человечество взглядом своих чудовищных глаз.

Этот дух противоречия и двойственности, который отличает Диониса и его окружение от всего олимпийского, прослеживается, как мы увидим, во всех формах его деятельности. Это порождает вечное восхищение и замешательство, которые присущи всему дионисийскому, ибо это — дух дикого существа. Его появление влечет за собой безумие.

7. ШУМ И ТИШИНА

О, мертвомолчаливый грохот.

Фридрих Ницше, «Дифирамбы Дионису»

Дикий дух ужаса, который насмехается над всеми правилами и законами, всегда сопровождает явления, предшествующие появлению божества. Но это явление имеет и не менее важную для нас противоположность — мертвую тишину.

Грох и шум, которые так характерны для появления Диониса с его божественными спутницами, это истинный символ религиозного экстаза.

С ужасом, который одновременно является и упоением, с парализующим экстазом, который одолевает все природные и привычные способы чувственного восприятия, страшное божество внезапно себя проявляет. И, во всей полноте своей мощи, безумный грохот оказался бы действительности абсолютным молчанием.

Есть и другие божества, которые появляются в самый разгар грохота и шума. По своей природе они близки к Дионису и также связанны с ним в мифах и культах. В первую очередь, речь идет об Артемиде, которую Гомер называл «Звонкой», а также Деметра. Но никто из них не упивается ошеломляющим грохотом с таким наслаждением, с каким упивается им Дионис.

Дионис известен как бог дикости, шума, грохота. Часто к его имени добавляли эпитет «кричащий» или «рычащий». В гимне Гомера о появлении божества и его спутниц говорится: «Лес заполнился шумом». Он — «тот, что шумит». Альтернативные имена Диониса и его спутниц нередко образовывались от греческих слов «шум», «крик» и «грохот». На древних скульптурах божество часто изображалось вместе со звонкими музыкальными инструментами. Во многих мифах также упоминается о дионисийском грохоте, который вызывает одновременно и восхищение, и ужас.

Отвергшие Диониса дочери Миноса, которые остались верными своим домашним обязанностям, однажды увидели свисающие с ткацких станков стебельки плюща, а затем были внезапно поражены страшным грохотом невидимых барабанов, флейт и цимбал. Находясь в плену у тирранских пиратов, Дионис превратил мачту и весла корабля в змей. В тот же миг судно наполнилось музыкой флейт, и все вокруг начало зарастать плющом. По словам Филострата, корабль самого Диониса качался на волнах вакханического шума. На внешней части судна находились