Плавучий мост. Журнал поэзии. №4/2018 - Коллектив авторов

И ты думаешь, можно поверить,

когда вернее взлетевший баскетболист,

и сеть уловила мяч,

и радость на лицах не сравнима

с молчанием другой части трибуны.

Нераскрывшийся парашют

в обратном направлении,

подхвативший вопреки всему человека,

убедительней.

Круг тоннеля, из которого

вылетает поезд навстречу солнцу,

с превосходящим ангелов количеством окон,

немного помнящих о несущейся позади

тьме, выверт лучей, падающих на утреннее море…

Зрачки матери, упускающие из виду ребенка…

Смотри на облако, только на облако,

ничего в нем нет,

кроме воды.

Смотри на пустую стену, смотри.

Здесь тоже твое отражение сплетено с замыслом.

Может, тогда Я поверю в тебя,

верящего в Мое Вознесение.

Стихотворения

Богдан Агрис

Богдан Олегович Агрис. Родился 28 декабря 1973 года в пос. Голицыно.

С 1981 года проживает в городе Химки. Учился на философском факультете МГУ. Работал преподавателем философии, журналистом, системным администратором. Публикуется впервые.

«О сотах времени, об озере вне веса…»

О сотах времени, об озере вне веса,

О полом тростнике в созвездии Орла,

Покуда Альтаир шатается повесой

По собственным следам в самой основе леса, —

Ещё договоримся добела.

(…А были голодны растянутые вязы

В квадрате слюдяном и жались по углам.

Структуры воздуха обрушивались разом —

Тогда кололся он, как иглы дикобраза

С опасной крошкой пополам).

Всё это днём, а в ночь луна была готова

Зеркальную листву пропеть за полчаса.

В листве цвели глаза и отражались совы,

Но приходил рассвет стозевно и свинцово

И в крошку бил те зрячие леса.

Но что ж? Он отцарил, и те же держит ноты

На том же голосе раскрытая луна.

О том, что время нам насобирало в соты,

О том, как озеро текло в свои высоты —

Ещё договоримся дочерна….

Лето

Я осознал, что лето непохоже

На кромлеха воздушную руину,

Тем более на водяные знаки.

Вдоль изгороди тянется прохожий.

Он виден и сейчас наполовину,

А скоро вовсе скроется во мраке.

Сычи перекликаются полого.

Не потому ли так велик в охвате

Отвесный сруб среди ежей и вётел?

Соседние миры в обводе стога

Едва ли стоит в этом виноватить.

Но вы, кто в сычьих окликах живёте, —

Вам нужен лай собачий наизнанку.

Мне – долгий дом у млечного откоса

С дроздами и свечением рябины.

Вам – тусклый мел ночного полустанка,

Мне – лунный взрыв на выбоинах тёса,

Открытого едва до середины.

Ночь

О собственном дожде зачем поёт вода?

Зачем прозрачных птиц проходит череда

Сквозь срезы времени и лунные проливы?

Зачем сады зеркал в их световых порывах

Так опрометчиво карабкаются вверх?

Зачем так ветрено в зеркальных тех садах?

И кто их взращивал настолько кропотливо?

Зачем так холодно в садах двояких тех?

С поверхности воды не сводится лицо.

И катится в полях великое кольцо,

Кварталы дальних трав бросая в зуд созвездий.

Стоит внезапный лес на дальнем переезде,

И маревно от крыл полуночных чтецов.

Они читают нас раскатисто и страшно.

Они читают всё – леса, луга и пашни.

Они читают свет, они читают мрак.

Их голос – это плоть мерцающих собак

У тёмного гриба водонапорной башни,

Где осень вывесила многомерный стяг.

«Сколько новых племён в облаках…»

Сколько новых племён в облаках…

Там достанет на всех сквозняка.

Нам теперь суждено эту овидь,

Сквозняковый и долгий проём,

Нами намертво взятый внаём,

Птичьей алгеброй обустроить.

Нам даны траектории птиц:

Вот – неровные петли синиц,

Ястребиное злое кружало,

Лебединый пологий разлёт,

Белой чайки стремительный лот,

Что вонзается в море, как жало.

Голубиные вспорхи, шажки,

Неприметные совьи стежки,

Синусоиды рваные уток,

Хлопотливые дёрги ворон —

Это всё, что теперь нам дано,

Чтобы в рай обратить промежуток.

Да, из птичьих воздушных письмен

Возведём и округлости стен,

И ажурные острые крыши.

И в подвалах еще до зари

Зашевелятся нетопыри,

Заскребутся прозрачные мыши.

Памяти Олега Юрьева

Стоит на городах огромная прохлада.

По устиям Луны мы выплываем вверх.

На ясене цветёт оконтуренный стерх:

Всё это – явственно, и света мне не надо.

Что там царапалось? Кто это вопрошал?

А продолжение понятно – «там боролось»…

На горизонте ждёт зарнистый мегаполис,

И в травы ветреные сходит Мандельштам.

Он в чешуе огня, он в сланце и труде.

Ночь вепрем семенит к зауженной звезде

И пьёт из млечного распахнутого горла.

Всё то, что было мной, тобой, а также им,

Крылами подметет подземный херувим,

И кто еще поймёт, что отраженье стерло….

«На световых ветрах смеются зеркала…»

На световых ветрах смеются зеркала.

Стоит ночная речь на обмороках совьих.

Полночная полынь пересекает кровли

Домов, бесцветных догола.

Как будто бы ещё усилия нужны,

Чтобы довоплотить придуманные стены,

Но только посмотри, как плещет плоть растений

В приречьях затяжных.

И вот еще одно – как нитевидна та,

Что нежно здешние промолвила места,

Как в лебединый створ вытягивалось тело.

А то, что есть ещё фасеточная глушь

И дробная луна в сетчатке дряблых луж, —

Она сама ведь этого хотела…