Человек государев 2 - Александр Горбов
«Ну ещё бы Мефодий орал на всех углах о том, что дома сидят три незамужние девки, — фыркнул Захребетник, — да на подходе ещё две! Дурак он, что ли? Таким манером женихов не приманишь, наоборот — бежать будут, как чёрт от ладана. Женихи по нынешним прогрессивным временам не особенно спешат охомутаться, кого ни спроси, все свободой дорожат. Приходится хитростью действовать. Саратовцев-то, видать, на удочку уже попадался, потому и ржал, как конь».
«Саратовцеву я завтра выскажу всё, что думаю, — мысленно проворчал я. — Хоть намекнул бы, скотина такая, к чему готовиться!»
«Что поделать. Дедовщина, она и в Африке дедовщина», — непонятно ответил Захребетник.
И снова загоготал. Моей растерянностью он, похоже, наслаждался не меньше Саратовцева.
Мефодиевские барышни между тем дружно, как одна, порозовели и присели в приветственных реверансах. Я поздоровался с каждой.
«Царь! Здравствуйте! Царь! — прокомментировал ритуал знакомства неуёмный Захребетник. — Царь! Очень приятно! Царь!»
После этого Авдотья Никитична пригласила всех к столу.
Насколько хорош был ужин, сказать не могу. Наверное, хорош, и супруга Мефодия действительно постаралась на славу. Как я понял, операция по завлечению в гости потенциального жениха готовилась давно, вряд ли обычный ужин предполагает три перемены блюд. Но за столом все пять Мефодиевских барышень так жадно поедали меня глазами, что сидел я как на иголках и вкуса того, что лежало в тарелке, не чувствовал.
— Папенька столько про вас рассказывает, Михаил Дмитриевич, — проворковала старшая Мефодиевская дочь, Степанида. — Говорит, что с вашим появлением жизнь в Коллегии совершенно переменилась!
— Вы внесли струю новизны, — подхватила Федора. — Будто свежий ветер подул!
— А уж о вашей отваге вовсе легенды ходят, — присоединилась к сёстрам Павлина. — Даже статья была в «Тульской жизни»!
Мефодий нахмурился.
— Дорогие мои, я ведь вам рассказывал. Сильвестр Аполлонович выразили недовольство этой статьёй. Михаил Дмитриевич самолично ездил в Цензурный комитет, чтобы подать жалобу на редакцию газеты. Верно, Михаил?
— Да, так и есть.
— Ах, как жаль! — Федора всплеснула руками. — И что же, больше они не будут писать о ваших подвигах, Михаил Дмитриевич?
— Полагаю, нет. Для того чтобы писать о чём-то, нужен прецедент. А моя работа — обычная канцелярская рутина. В точности такая же, как у вашего уважаемого папеньки.
— Ах, не скромничайте, Михаил Дмитриевич! — Степанида томно закатила глаза. — Уж нам-то известно, что вы настоящий герой! Папенька рассказывал, что его высокородие господин Корш специально приезжали в Коллегию, чтобы объявить о присвоении вам нового звания.
Глава 14
Тюремный замок
«Вот оно что, — гоготнул Захребетник. — А я-то думаю, чего это тебя до сих пор не оприходовали? При таком количестве девиц на квадратный метр ни разу в гости не пригласили? Как-никак, уже два месяца в Коллегии служишь. А ты, видать, прежде Мефодиевскому семейству неинтересен был. Самый нижний ранг, за душой ни гроша. Да ещё приезжий, в доходном доме живёшь. Мефодий, как и прочие сослуживцы, был уверен, что в ближайшие лет десять тебе ничего не светит, а за нищеброда дочь отдавать — не для того они с супругой приданое готовят. А нынче всё переменилось».
«Да что там такого переменилось-то? — мысленно отозвался я. — Ну, поднялся на ранг выше. Жалованье прибавили, конечно, но не миллионер же я теперь».
«Да понятное дело. Что такое для родового боярина Скуратова лишние три копейки? Тьфу и растереть».
«Прекрати! Прекрасно знаешь, что я говорю не об этом. И, к слову, с некоторых пор копейки считать научился очень хорошо».
«Ладно, не обижайся. Знаю, что научился. А жалованье твоё в данном случае и впрямь вопрос десятый. Мефодий — мужик расчётливый. И в Коллегии уж сколько лет сидит, соображает, что к чему. Понял, что Коршу ты по душе, и, несмотря на придирки Мухина, он тебя и дальше будет по службе двигать. И тогда у Мефодия на старости лет получится, что и дочь пристроена, и самому ему пропасть не дашь. Если надо будет, словечко замолвишь. Двух зайцев убьёт одним выстрелом».
«Да ну, ерунда».
Захребетник захихикал.
«Не-е, Миша! Пять дочерей — не ерунда, уж поверь. Мефодий, полагаю, это понимал, но очень уж хотел наследника. Даже имена барышням дал мужские».
Упомянутые барышни между тем продолжали болтать. Отвлекаться на общение с Захребетником они мне совершенно не мешали.
— Ах, я обожаю заметки Норда А.! — сказала Степанида. — Он так увлекательно пишет.
— Исключительно талантливая личность, — вежливо похвалил я. — Я бы сказал, чрезвычайно разносторонне одарённая.
— Вы видели Норда? — ахнула Федора. — Разговаривали с ним?
Глаза у неё заблестели.
— Имел такое удовольствие, да.
— Ах, расскажите! — Павлина всплеснула руками. — Какой он? Его персона окутана тайной. Говорят, что он воевал и был ранен, орденами и медалями награждён.
— А я слышала, что он тайный сотрудник полиции, работал за границей, — вмешалась Степанида. — И даже сейчас помогает полицейскому ведомству обезвреживать шпионов! Он большой мастер маскировки. Как Шерлок Холмс из записок господина Конан Дойля.
— А влюблен, говорят, в девицу из очень богатого боярского рода, — добавила Александра. — Но её родители, конечно же, против такого мезальянса, и влюбленным приходится скрывать свои чувства. Несчастная любовь — это так романтично! Вы не находите, Михаил Дмитриевич?
Глаза всех пяти барышень с надеждой впились в меня. Я развёл руками.
— К романтикам себя не отношу, увы. Что же касается Норда, то остаётся лишь диву даваться, как при такой бурной и насыщенной жизни этот господин ухитряется находить время для скромных персон вроде вашего покорного слуги.
Тут Мефодиевские барышни во главе с Авдотьей Никитичной принялись меня уверять, что вовсе я никакой не скромный, а наоборот, чрезвычайно приличный молодой человек. Глаза девиц при этом загорелись ещё ярче — как у охотников, заметивших наконец долгожданную дичь.
Мне захотелось попятиться и прижаться спиной к стене, чтобы не обошли сзади. А лучше отойти к окну, чтобы в самый опасный момент иметь возможность выпрыгнуть.
Мефодий, опытный загонщик, моё настроение почувствовал и поспешил разрядить обстановку.
— Совершенно правильно делаешь, Михаил, что не забиваешь себе голову всякой ерундой, — строго взглянув на дочерей, сказал он. — Что ещё, в самом деле, за глупости — какая-то там несчастная любовь? Любовь
