Разреши мне любить - Ольга Сергеевна Рузанова
– Я как раз собиралась тебе рассказать…
– Ты ввела ее в заблуждение, – перебиваю я, – Подозреваю, что намеренно.
– Намеренно?! Я?! А что такого я сказала?
– Ты внушила ей то, чего нет и никогда не было.
– Я ничего ей не внушала! – прикрывает рот ладонью, делано удивляясь, – Что она тебе наговорила?!
– Мы не будем это обсуждать, Аля. Я приехал не за этим.
– А за чем?..
Я тяжело вздыхаю. В прошлый раз, когда я отправлял ее домой из Кисловодска, тоже было непросто. Она ревела до истерики, заставляя меня чувствовать себя конченным уродом.
– Мы ставим точку, Аля.
– Снова?
– Прости.
Отвернувшись к окну, она молчит несколько минут. Я держу себя в руках, прекрасно понимая, что она еще не все сказала.
– Три года, Леш… Мое сердце принадлежит тебе три года.
– Я не давал ложных обещаний.
– Это не значит, что я не надеялась! – восклицает громко, – Я ждала тебя гребанных три года!
Я молчу. Пусть выплеснет негатив и успокоится.
– Ты держал наши отношения в подвешенном состоянии! Ни да, ни нет!.. Я ждала, когда ты определишься, Леша!
– Я определился.
– Когда приехала она!.. – выкрикивает, не скрывая брызнувших из глаз слез, – Предательница!.. Меркантильная сука! Прибежала к тебе, когда ее там пнули под зад!..
– Это все?..
– Нет, не все!
– Это все! – повышаю голос, – Я запрещаю тебе говорить о Варе. Я запрещаю тебе говорить с ней. Я запрещаю тебе приближаться к моей семье.
– Ты идиот, Лешка! – хохочет сквозь слезы, – Она пользуется тобой! Кинет тебя, как только подвернется кто-нибудь богаче!
– Аля… давай не будем расставаться врагами. Не заставляй меня грубить и угрожать тебе.
– Да пошел ты!.. – кривит губы и дергает дверной рычаг, – В гробу я видала и тебя и… твою семью!
– Следи за языком.
– Больше я за тобой не побегу, Леша. Ты меня не достоин! Варя твой уровень!..
Хлопнув дверью, несется к подъезду, не оглядываясь. Я с трудом сдерживаю улыбку. Блядь, это лучше стенаний в соплях.
Глава 48
Варя
Моя жизнь совершила крутой вираж, и это не о недавнем переезде в Россию и Лешкину квартиру. И не о новом имени в графе «отец» в свидетельствах о рождении моих детей.
Это о моем мироощущении и открывшемся втором дыхании. О красках, в которые окрасилось все вокруг. О разгорающейся внутри надежде.
Я хватаюсь за виски или прячу лицо в ладонях, всякий раз, когда накрывает осознанием.
У него не прошло!!!
У него не прошло, черт возьми! Он не смог забыть!
Все баррикады, все стены пали, и нам обоим еще больно ходить по руинам, но мы идем навстречу друг другу! Прячемся за страхом еще больших обид, ранимся, делая шаг назад, но все равно не можем сопротивляться притяжению!
С трудом уложив мальчишек на дневной сон, я выхожу из детской и тихо прикрываю дверь. Планирую заняться вычиткой главы для журнала, но не успеваю даже запустить ноутбук, как на телефон падает сообщение от Юли.
«Ты дома? Могу заехать?»
Мне странно, потому что все свои визиты она обговаривает заранее. Неужели что-то случилось?
«Дома. Приезжай, конечно» – пишу я.
«Дети спят?»
Ох, ну точно у нее важный разговор. Мои нервы вытягиваются в струны.
«Спят»
Тетка заявляется так быстро, словно писала мне сообщения, стоя под окнами дома. Заходит в прихожую, заполняя ее ароматом своих духов и запахом той жизни, от которой я все еще пытаюсь убежать.
– Привет, – выдыхает, привычно расцеловывая, не касаясь моих щек.
– Привет, проходи.
Выглядит, несмотря на макияж и укладку, неважно. Лоб напряжен, а в глазах какая-то странная пустота.
Поставив брендовую сумку на комод, небрежно скидывает туфли и проходит мимо меня сразу на кухню.
– Может, чаю попьем? Я сегодня даже не завтракала.
– Конечно, – говорю, направляясь к столу, – Обедать будешь?
– Надо бы… – вытягивает шею, пытаясь увидеть, что у меня на плите.
– Я плов готовила.
– Давай плов. Сто лет не ела углеводов.
Я наполняю для нее тарелку и ставлю ее в микроволновку. Включаю чайник и достаю заварку.
– Что-то случилось?
– Пфф… – выдыхает через стиснутые зубы и делает глубокий вдох, – Угадай, что я сейчас сделала.
– Что? – оборачиваюсь через плечо.
Юля сидит на стуле, сложив локти на столе и смотрит на меня уставшим взглядом.
– Отправила «Яблоки в меду» в Питер.
– Серьезно?.. – не удерживаюсь от возгласа, – Мари заставила тебя отдать их?
– Она не говорила это прямо, Варя. Она вообще почти не разговаривала со мной в последнее время. А вчера я увидела ее интервью.
– Интервью?..
– Да. Она отвечала на вопросы журналистов на выставке западников в Москве, – брезгливо кривится.
– Я не видела.
– И знаешь, что она ответила, когда ее спросили, не жалеет ли она, что в ее коллекции больше нет этой картины?
– Что?..
В моем животе создается вакуум, потому что я понимаю, что ко всем неприятностям тетки я имею самое прямое отношение.
– Сказала, что это ее самая большая потеря, оправиться от которой она не сможет никогда!
– О, черт!
– Я тут же набрала ее, – продолжает Юля глухим голосом, – Я, мать ее, звонила ей без остановки в течение часа, пока она не взяла трубку! И знаешь, для чего?..
– Для чего?
– Чтобы выслушать от нее тонну дерьма! Про людей низшего сорта, – изображает пальцами кавычки, – К которым мы с тобой относимся. И про неблагодарность и меркантильность!..
– Перестань с ней общаться, – говорю я, вынимая плов из микроволновки, – Она тебя уже никогда не простит.
– Да пошла!.. – выкрикивает злобно.
Я приставляю палец ко рту, предупреждая, что разговаривать на повышенных тонах в то время, когда спят мальчишки, очень плохая идея.
– Да пошла она! – повторяет тетка гораздо тише, – В гробу я видала такую дружбу!.. Чванливая сука!
Поставив перед ней тарелку, я возвращаюсь за вилкой и хлебом, а Юля продолжает фонтанировать возмущением:
– Она думала, я грызться с ней за эти гнилые яблоки буду?! Да пусть подавится! Жили без этих яблок и дальше проживем, верно?..
– Верно, – соглашаюсь я.
– Я отправила их обычной посылкой, – усмехается, перехватив мой взгляд.
– Что?!
Просто я помню сумму страховки этой картины, когда ее везли сюда. Помню требования температурного режима и технологию упаковки.
– Курьерской службой доставки. Пусть ждет свои драгоценные яблоки, через шесть дней приедут!
Я стою с открытым ртом и не знаю, как реагировать – ужасаться ее пренебрежению к сокровищу искусства или восхищаться смелостью.
– Мари будет в шоке, – выдыхаю, опускаясь на стул, – Этого она точно от тебя не ожидает.
