Мы там были - Алексей Гришин

– Что ты несешь? Говори человеческим языком!

– Я говорю о жертвоприношении. О кошмаре, который будет обсуждаться на страницах газет, на экранах телевизоров, в кулуарах правительства и на кухнях коммунальных квартир. О крови, что будет еще долгое время взывать к сердцам и умам людей. Об ударе, что не позволит вам просто так уйти из Вальверде, не отомстив. О символической сакральной жертве.

– Тебе мало той крови, что пролилась во время восстания?!

– Ха! Дикари могут сколько угодно резать друг друга, в цивилизованном мире всем на это наплевать! Знаешь, сколько тысяч негров гибнет каждый год в гражданских войнах, восстаниях и столкновениях в одной только Африке? Кто помнит об этих грязных черномазых? Кого они волнуют? Нет, для сакральной жертвы нужны настоящие люди. Невинная кровь. Невинные души. Только они могут сыграть свою роль, подобно тому, как крошечная горящая спичка приводит к ужасающему лесному пожару.

Я уже понял, что Роберт говорит о трех убитых женщинах и, возможно, о старике профессоре. Но меня сбивало с толку слово «сакральная». Религия и эзотерика никогда не входили в сферу моих интересов.

– Женщины… Несчастные женщины. Но почему ты был уверен, что их убьют? Мы же почти спасли их. Почти!

– А я и не был уверен, – ответил Роберт, – Потому и примкнул к вашей группе. К этому времени и вы и американцы эвакуировали из Вальверде почти всех своих людей, при этом пострадали лишь несколько военных, так что для меня это была последняя возможность. Я подстроил ловушку на дороге, но ваш командир оказался хитрым лисом, уболтал боевиков, и я уж думал – ничего не выйдет. Пришлось слегка подхлестнуть события.

Я снова вспомнил ту сцену в кузове микроавтобуса, после которой началась стрельба. Тогда я думал, что одна из женщин сама высунулась наружу, из любопытства или по другим причинам, а переводчик пытался удержать ее. Теперь, после слов Роберта, увиденное предстало в другом свете. Впрочем, я смотрел в ту сторону лишь секунду или две, а потом стало не до размышлений, так что мое заблуждение было вполне объяснимо. Никто из нашего отряда не сообразил, что произошло. Словно этот патлатый ублюдок отвел нам глаза, заморочил голову, как цыганка на базаре.

– Ты хоть знаешь, какие имена они носили? – спросил Роберт.

Я помотал головой. До этого момента имена женщин меня не интересовали. Заводить близкие знакомства было некогда и незачем. Кроме того, пока они были живы, то вызывали у меня неприязнь, ведь по их милости мы угодили в эту историю. А когда они погибли… про них просто не хотелось вспоминать.

– Вера. Надежда. Любовь, – произнес Роберт со странной интонацией, будто он сам с трудом мог поверить в столь удачное совпадение, – Представляешь заголовки? Осознаешь, как это будет выглядеть в глазах всего вашего народа? Вера, Надежда и Любовь растерзаны кровожадными дикарями в Вальверде. Вы не сможете сделать вид, что переворот в Вальверде – всего лишь внутренний конфликт, доставивший вам небольшие неудобства. Убив Веру, Надежду и Любовь, вам дали пощечину, и закрыть на это глаза – значит, потерять лицо, подорвать репутацию сильной и непреклонной державы, стать жалким посмешищем. Вы вернетесь в Вальверде. Но на этот раз – как мстители и завоеватели, с огнем и мечом, с болью и гневом! А США, конечно же, не захотят остаться в стороне и уступить, они введут в Вальверде свои войска. Дальше – лишь вопрос времени, когда локальный конфликт перерастет в настоящую войну.

Пока стервец наслаждался своей надменной речью, я старался хотя бы внешне сохранять хладнокровие, хотя внутри у меня все клокотало, как в кипящем котле. Я понимал, что должен сделать, но не был уверен, что справлюсь. Чувствовал-то я себя неплохо, учитывая, что совсем недавно умирал от раны в боку, но все же был измотан, да и положение полулежа было не самым подходящим.

Наконец, одновременно с последней фразой Роберта, я собрался с силами и духом, обхватил рукоять лежащего у меня на коленях автомата и рывком направил ствол в грудь существа напротив. Его глаза вспыхнули красным, гораздо ярче, чем прежде.

– Сдохни, тварь! – выкрикнул я и нажал на спуск.

Щелкнул боек, но выстрела не последовало. Я был почти не удивлен, и даже не стал пытаться передернуть затвор. В следующую секунду автомат с невероятной силой выдернули у меня из рук, содрав спусковой скобой ноготь с указательного пальца. Не успел заметить, хватал ли Роберт ствол автомата, или даже не прикоснулся к нему. А, какая разница.

– Глупый поступок, – заметил Роберт, – Если бы меня можно было убить обычным оружием – я был бы мертв много лет назад… еще когда тот гребаный фанатик-еврей воткнул меч мне в кишки, крича что-то про предательство и тридцать сребников. Не помню, чтобы я получил какую-то плату, но то дельце стоило обстряпать и даром, удовольствия ради.

– Ну, теперь-то ты меня убьешь? – спросил я, готовясь к тому, что придется схватиться с чудовищем врукопашную.

– Это было бы слишком легко и предсказуемо, – отмахнулся Роберт, – И совершенно бесполезно. Нет, ты тоже сыграешь свою трогательную роль. Роль последнего оставшегося в живых. Воина, не сумевшего защитить слабых и позволившего им умереть. Гонца, приносящего печальные вести. Это добавит истории драматизма. Шекспир удавился бы от зависти.

Я отвернулся от него и взглянул, что делается на парковке. Наш разговор занял немало времени, и топливо в броневике уже догорало. Дым почти рассеялся, и я видел скользящие во тьме тени. Снаружи послышался шорох шагов, звяканье стрелянных гильз под ногами. Боевики слышали выстрел и поняли, что внутри магазина все еще остается кто-то живой. Да они так и так пришли бы проверить и собрать трофеи.

– Хрена с два я буду играть в твоем сраном драмкружке, – сказал я, – Меня-то эти точно прикончат, напрасно вылечил. Может, и с тобой справятся.

Роберт проследил за моим взглядом.

– Ах, эти? – сказал он, – Я и забыл про них. Не тревожься, сейчас я их прогоню. Сиди и смотри.

Роберт шагнул мимо меня к выходу в торговый зал, не таясь, будто пришел за покупками. Он остановился посреди помещения, в окружении множества окровавленных трупов, под пристальными взглядами столпившихся у входа в магазин головорезов. Я думал, он обратится к ним, попробует убедить, что на их стороне, и гадал, какой будет реакция.