Ефим Славский. Атомный главком - Андрей Евгеньевич Самохин

Вместе с министром эти рассказы слушал, нервно трогая свой большой нос, Зарап Зарапетян. Строитель и «командир», успешно добывавший до этого уран в Таджикистане в качестве начальника рудоправления № 11 ПГУ, он вскоре будет назначен директором комбината № 2 Министерства среднего машиностроения, переименованного потом в Горно-химический комбинат (ГХК) – и, наконец, в Навоийский горно-металлургический комбинат (НГМК).

Но этот гигант еще только предстояло здесь построить. Проект приказа уже был подписан главой Минсредмаша и лежал на согласовании в ЦК КПСС, о чем Зарапетян знал. Сжав скулы и щурясь от весеннего, но уже не на шутку пригревавшего солнца, будущий директор сурово осматривал неприглядные места предстоящего трудового подвига. Дружелюбно и чуть насмешливо на него поглядывал Ефим Павлович, словно молча спрашивал: «Справишься?»

Впрочем, Славский был в Зарапетяне уверен – знал его уже как неутомимого, ответственного работника и требовательного начальника – с характером, похожим на его собственный. Через десяток лет Зарапа Петросовича журналисты титулуют «начальником пустыни» и «урановым королем», власть же наградит орденом Ленина и званием Героя Соцтруда. А вскоре после этого по наветам ничтожных интриганов снимет с должности и после партийной «порки» доведет до инсульта…

Пока же, прибыв на маленькую станцию Кермине, в трех километрах от будущего города и комбината, они узрели заштатный узбекский кишлак с узкими кривыми улочками, орошаемыми крохотными арыками с мутной водой; потрескавшиеся глинобитные дома с облупившимися дуванами.

В одном из таких дворов дорогим высоким гостям был уже накрыт стол с пловом, дынями и армянским коньяком. И хотя прибывшие спешили осмотреть площадку и рудник – отказываться было никак нельзя. Нужно было хотя бы символические присесть за стол и притронуться к еде. Остальное потом с удовольствием доедят и допьют сами хозяева. Этот закон Средней Азии Славский тогда впервые узнал и потом в своих многочисленных поездках строго соблюдал, объясняя непонимающим коллегам.

Днем рождения города Навои считается 2 сентября 1958 года, когда был издан указ Президиума Верховного Совета Узбекской ССР «О преобразовании поселка городского типа Кермине Кермининского района Бухарской области в город областного подчинения». Имя великого узбекского поэта и мыслителя эпохи Тимуридов Алишера Навои городу присвоили по легенде о рождении его в этих местах. Сам же город родился исключительно благодаря атомщикам. Как, впрочем, и другие близкие города – Учкудук, Зарафшан и дальний – Советобад (сегодня Нурабад).

В 1953 году Краснохолмская экспедициция Первого Главного геологического управления Мингео СССР открыла неподалеку крупное урановое месторождение, получившее позже название «Учкудук» («Три колодца»). Позже были открыты месторождения Сабырсай, Кетменчи и другие.

Зураб (Зарап) Петросович Зарапетян.

[Портал «История Росатома»]

Дорога в Уч-Кудук.

[Из открытых источников]

Три «древних» колодца в пустыне, как представляли многие (в том числе автор этой книги) по известной песне узбекского ВИА «Ялла», на самом деле были отнюдь не древними. Их выкопали в 1954–1955 годах прибывшие на месторождение военные строители: для питья, бытовых и технических нужд. До этого там ничего не было, кроме голой пустыни и скалистого массива Букантау. Узбекское название «трех колодцев» понравилось всем и прижилось – более того, стало советским атомным эпосом.

Весной 1956‐го в Учкудуке появились первые жилые бараки, а уже через три года постановлением Совмина Узбекской ССР № 343 Учкудуку присвоили статус поселка городского типа. Еще через два года сюда протянулась железная дорога для грузовых и пассажирских поездов. Почти одновременно начались работы и в Навои, на несколько лет позже – в Зарафшане.

Стоит отметить: несмотря на открытие урановых залежей в Кызылкумах, их разработка (а значит, и создание городов вокруг горного комбината) некоторое время находились в подвешенном состоянии. Хотя урана в том же Уч-кудуке было много, но он залегал многоярусно в сильно обводненных породах. Для его добычи привычным шахтным способом, всю эту влагу требовалось сперва «высушить», что было очень затратно.

Стоит ли овчинка выделки, может, лучше поискать уран в более удобных местах? Так думали и высказывались видные ученые. Например, главный ученый секретарь Президиума АН СССР, химик-органик Александр Топчиев написал экспертное заключение, в котором напрочь отвергал подземную добычу урана на этом руднике: слишком дорого и слишком опасно. С ним были согласны большинство его коллег, а также часть атомщиков ПГУ и позже – МСМ.

Славский стал свидетелем этих споров еще до своего назначения министром. А заступив на министерский пост, поручил средмашевским институтам разработать способ освоения рудника. Его интуиция подсказывала, что уходить отсюда нельзя.

Проект опытных работ, разработанный институтами ПромНИИпроект и ВНИИХТ позволял вести отработку локальной залежи одновременно с работами по водопонижению остального рудного поля. Приказ Министерства среднего машиностроения от 11 марта 1958 года о строительстве в течение 7 лет горно-металлургического комбината для освоения урановых залежей Кызылкумов Совет Министров СССР утвердил постановлением № 206—99.

Зоркими «глазами» и энергичными «руками» Славского здесь стал неутомимый Зарапетян. Ветераны Навоийского горно-металлургического комбината Николай Кучерский (впоследствии гендиректор НГМК) и геолог Николай Александров вспоминают:

«Приняв решение о строительстве рудников, министр взял на себя весь груз ответственности за их ввод в эксплуатацию – и победил… Начиная с 1958 года – начала проектирования и строительства Навоийского горно-металлургического комбината Ефим Павлович Славский установил и на протяжении многих лет лично осуществлял систему жесткого контроля за ходом этого строительства как в масштабах комбината, так и на уровне его отдельных объектов, вникал во все вопросы их ввода в эксплуатацию и, обладая феноменальной памятью, не забывал ни о принятых решениях, ни о персональном спросе…. Был заведен единый распорядок этих посещений по маршруту Навои – Учкудук, а с 1967 года и Зарафшан: личный осмотр объектов, доклады руководства предприятий и подразделений о проделанной работе, подписание многочисленных поручений аппарату и предприятиям министерства» [88. С. 211].

На стройку прибыли опытные специалисты Средмаша, работавшие ранее на урановых месторождениях Табошар в Таджикистане – и Майли-Сай в Киргизии. Проблем было хоть отбавляй. Открытые и подземные горные работы велись одновременно – и там и там приходилось искать нестандартные решения. Роторные экскаваторы не справлялись с твердой породой – приходилось задействовать взрывчатку. Рудное поле постоянно «намокало» от подземных источников. Шахты проходки осыпалась – того и гляди, завалит проходчиков. Ставили упреждающие крепи, использовали тампонаж.

После нескольких совещаний с участием Славского решили попробовать серийные проходческие комбайны для угольной промышленности, сконструировали шагающие отвалообразователи – и дело пошло. За короткое время были построены 11 карьеров и 14 шахт.

Инженерная сметка, новаторство работали вовсю: наладили конвейерную доставку руды на поверхность, в автоматическом режиме заработали рудничный водоотлив, электроподстанции под землей и наверху. Вагонетки с рудой, идя по замкнутому кругу, автоматически опорожнялись и отправлялись вниз за новой порцией.