Сергей Киров. Несбывшаяся надежда вождя - Константин Анатольевич Писаренко

Избрание Сергея Мироновича секретарем ЦК сопровождалось характерным примечанием: «С оставлением секретарем ленинградского обкома». Ссылаясь на него, часто пишут, что Киров сопротивлялся переводу в Москву и перед нами своего рода компромисс. Однако нам стоит освежить в памяти кредо жизни нашего героя. Помните: «Я буду тем, кто сейчас нужнее всего!» А вот что услышал Ф.Н. Матвеев, председатель Московско-Нарвского райсовета, прежде директор Ленинградского торгового порта, когда попросил у Мироныча защитить от перевода в Москву в Наркомфлот:

Протокол пленума ЦК ВКП(б) от 10 февраля 1934 г. [РГАСПИ]

– Долг коммуниста – быть там, где он больше всего нужен… Вот и я в таком же положении, что и ты… Центральному комитету виднее, брат, где какой коммунист полезнее…[327]

Так что, прикажи Сталин Кирову переехать в Москву на постоянную работу, Киров подчинился бы. Однако Сталин приказал другое: работать на два «дома» – и в Москве, и в Ленинграде. Отсюда и появление четвертого секретаря Ирклиса. Киров уже физически не успевал всюду, а потому сосредоточил основное внимание на городе, а область целиком перепоручил Чудову, которому, естественно, понадобился собственный заместитель – Ирклис. Так образовался квартет: Киров с Угаровым ведут Ленинград, Чудов с Ирклисом под формальной опекой Кирова – область. Но на навязанных партийным съездом заседаниях секретариата они «трудились» сообща, вчетвером, и в последний раз – 4 ноября 1934 года…[328]

Ну а зачем Сталину Киров в Ленинграде, догадаться несложно: Киров возглавлял образцовый город, живший по новой управленческой модели, единоначальной, и на XVIII съезде ВКП(б) докладывать об эксперименте, который намечалось распространить на всю партию, следовало, конечно, тому, кто произвел само преобразование в «колыбели революции» и в данной связи мог ответить на все каверзные вопросы делегатов. А делегаты на съезде будут уже подготовленные, подготовленные пятью или шестью годами работы в условиях единоначалия на производстве…

Новый правящий тандем оказался на редкость странным. С одной стороны, Киров – олицетворение ожидающих страну перемен – должен содействовать Сталину в их проведении. По крайней мере, быть рядом с ним, когда вождь предлагает на Политбюро принять ту или иную меру, для радикальной группы Молотова едва ли приемлемую. И что же? Кирова рядом со Сталиным нет. Рядом со Сталиным другой человек – Л.М. Каганович, тоже член Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК. Вот он и вел всю ту оргработу, которую вроде бы обязан вести Киров. Причем с первого дня, с 20 февраля 1934 года.

В этот день Политбюро впервые собралось в новом составе, и почти сразу Сталин внес инициативу, знаковую, но вряд ли пришедшуюся по душе присутствовавшему на заседании Молотову. Генсек поставил на голосование назначение новым ответственным редактором «Известий» ЦИК СССР Н.И. Бухарина вместо И.М. Гронского, шесть лет воспевавшего в главной советской газете форсированную коллективизацию и индустриализацию. Киров отсутствовал. А Каганович был.

Между тем Бухарин во главе «Известий» символизировал курс на «потепление», отход от политики «великого перелома», постепенное возвращение к реалиям, утраченным после сворачивания НЭПа. Что планировал Сталин? Прежде чем созывать съезд, призванный реорганизовать систему управления партией, ослабить радикальную группу. В 1928 году генсек с её помощью разгромил «правых уклонистов». Теперь, наоборот, помощь «правых уклонистов» требовалась для нейтрализации сторонников «великого страха». На решающем, судьбоносном для страны съезде не должна появиться сильная оппозиция реформе, только деморализованная. Поэтому вдруг давление на крестьян стало сокращаться, вокруг заговорили о материальном стимулировании рабочего и возрождении нормального судопроизводства с нотариатом и адвокатурой. Параллельно в концертных залах и на танцевальных площадках воцарились «буржуазные» джаз и фокстрот, а в школах начали прекращать левацкие эксперименты. В умах рядовых коммунистов вновь возникали смятение и сумятица. Они опять, как в 1928 году, растерянно пытались понять, какой курс отныне правильный… Идеальное состояние для членов партии, которым вскоре на съезде предстоит голосовать против самих себя….

Советская «красная Россия» на глазах «розовела», как остроумно подметил американский журналист, и понятно, что противники запущенного Сталиным процесса не могли не отреагировать. Партийная дисциплина запрещала им атаковать вождя, но придраться и дискредитировать идеолога попробовать стоило. Вывести сталинского компаньона из игры, совершив что-нибудь в духе 1 сентября 1929 года. Разумеется, генсек предвидел подобное. Отсюда все странности тандема. Ведь бить младшего партнера надо за конкретные «программные» слова или действия. А если таковых нет. Если активность напарника заурядна.

Вот Киров регулярно посещает рабочий кабинет Сталина: в марте 1934 года пять дней подряд; в мае – четыре дня, хотя и не подряд; в июле снова три дня подряд, просиживая за столом и четыре часа, и шесть. Одно плохо: участвует в обсуждении текучки, рутины, а то и вовсе своих ленинградских проблем. Вопросы ключевые, касающиеся проводимой Сталиным «термидорианской» политики, при нём практически не поднимаются.

Как в такой ситуации по нему бить? Никак. Остается бить по Кагановичу, который в Секретариате и Политбюро продвигает на рассмотрение все ревизионистские сталинские проекты. Правда, какой смысл бить по «громоотводу»? Примечательный факт. Незадолго до XVII съезда, 8 января 1934 года, в кабинете Сталина встретились три человека: в половине четвертого вечера к Хозяину зашел Киров, а через полчаса – Каганович, после чего втроем они совещались целых два часа. Не тогда ли «троица» условилась между собой, кто какую роль исполнит после XVII партсъезда?[329]

Из журнала регистрации лиц, принятых И.В. Сталиным в 1934 г. Записи за 8 января, 28 июня и 27 июля. [РГАСПИ]

Хрущев, ссылаясь на Микояна, утверждал, что Киров «на заседаниях… ни разу ни по какому вопросу не выступал. Молчит и все». Верно, Мироныч молчал и 28 июня, и 27 июля 1934 года. В первый день Анастас Иванович находился в кабинете Сталина около трех часов из четырех, что провел в нём Киров. Во второй оба участвовали в заседании от звонка до звонка – четыре с половиной часа. Темы обсуждались самые разные – отношения с Монголией и Афганистаном, продовольственное снабжение внутри СССР, финансирование Академии наук СССР… Но если Киров из раза в раз избегал изрекать что-либо в присутствии соратников, то зачем Сталин приглашал его в кабинет?

Похоже, с одной целью: ознакомить со всеми сведениями и мнениями по той или иной проблеме, которую обговорить вдвоем можно будет позднее, тет-а-тет, без посторонних. Например, в отпуске. В августе 1934 года Киров и Сталин отдыхали вместе в Сочи, и, как наш герой писал М.С. Чудову 16‐го числа, «здесь мы большую часть дня теперь заняты делами». Какими? Точно известны три темы, которые дуэт проанализировал в