Сны Бонго - Анастасия Игоревна Строкина

Но это всё потом, а сейчас Бахати, Готто и Гугу бежали без оглядки, и вся зимняя саванна бежала вместе с ними, и весь мир бежал вместе с ними – навстречу спасению.

Симада. Март

Огромная черепаха, похожая на неровный бурый обломок астероида, случайно упавший на нашу планету, плелась по ночной саванне. На её задних лапах торчали острые шпоры, которыми она разрывала горячий песок, чтобы в прохладной яме укрыться от зноя. А ещё этими шпорами она должна была создать в земле кладку для яиц и подарить саванне десяток-другой маленьких черепашек. Но за всю жизнь она так и не успела этого сделать.

Черепаха ступала неспешно, как будто боялась потревожить ночной сон этой уставшей от засухи земли, как будто она стала временем, о котором так мечтают старые люди: чтобы оно шло медленнее, протяжнее, чтобы подольше не заканчивалось.

Но черепахе и не нужно было спешить. Она жила так долго, что уже пережила свои страхи, восторги и любопытство. Днём ей было душно, а по ночам к ней уже давно не приходили счастливые сны. Вообще никакие сны не приходили. И она смотрела бессонными глазами на небо, вытянув морщинистую шею – длинную, как подзорная труба. Она шла к древнему Бабаджайду, чтобы вспомнить, как звучит её имя – не то, которое все знают, а другое, тайное, скрытое ото всех. Она верила, что древнее дерево ей поможет. Черепаха помнила всё: запахи и звуки, человеческие слова, тепло рук. Но вот звучание имени покинуло её. И эта пустота вместо имени сделалась такой тяжёлой, такой страшной, что жить черепахе стало темно. А ведь это имя – черепаха знала наверняка – неповторимо и драгоценно, как солнечный свет на крыльях жука-бронзовки. И она шла к древнему баобабу, чтобы он подсказал ей, как же её звали однажды, в её другой, невероятной жизни.

Черепаха вылупилась из яйца рядом с Бабаджайдом, и первый её путь был путь к его корням. Тогда её звали Кривая Кора, потому что с рождения панцирь её был некрасивый, весь в бугорках и ямках, как кора старого дерева.

Она была из рода хранителей древнего заклинания баобаба. Много сотен лун назад её предок спас семя баобаба от когтей и клюва рогатого ворона, и с тех пор роду Кривой Коры доверили хранить тринадцать магических звуков, дарующих непобедимую силу дерева тому, кто о том попросит. Но просить эту силу за всё время жизни дерева можно только три раза и только для защиты, а не для нападения. Иначе баобаб иссохнет и превратится в труху.

Дожди за дождями, засуха за засухой черепахи чутко следили за тем, чтобы заклинание не попало к зверю, который задумал недоброе. Впрочем, за всю историю саванны никто так и не отважился попросить силу великого баобаба: это заклинание берегли для самого важного случая, для чего-то страшного, например всеафриканского пожара, или потопа, или нашествия на саванну чудовищ.

Кривая Кора была совсем маленькой, когда почувствовала, как кто-то взял её за панцирь и оторвал от земли. Она успела глотнуть воздуха и вжала голову поглубже – в темноту своего нутра. На весу черепаха несколько раз дёрнула лапками, в надежде нащупать под собой что-то твёрдое: корень, или камень, или что-нибудь ещё. Но поняв, что земля осталась далеко, она вжала и лапки, превратившись в камешек. И тут же неведомые щупальца отпустили её, и черепаха оказалась в мрачном, душном месте – на дне мешка. Она стукнулась обо что-то твёрдое и робко высунула голову. Кроме неё, здесь были ещё три маленькие черепахи. Они замерли от ужаса и неизвестности и боялись даже открыть глаза. Мешок качнулся вправо-влево, как будто они попали в желудок большого зверя и теперь он отправился дальше – может, за водой, может, на поиски новых жертв.

– Наверное, это люди нас поймали, – прошептала одна черепаха, которая была постарше.

– Люди? – удивилась другая.

– А зачем мы им? – спросила третья.

Кривая Кора вспомнила всё, что когда-то слышала о людях, и ещё глубже вжалась в панцирь.

Выбраться наружу они не могли, и оставалось только ждать.

Кривая Кора не помнила, сколько времени она провела без света, без еды, без знакомого воздуха саванны. Она уже стала привыкать к темноте и тяжкому полусну, как вдруг её снова схватили за панцирь, подняли и перенесли в другое место: там были и свет, и даже еда – овощи и срезанные листья салата. Однако сколько она ни пыталась пройти больше десяти своих черепашьих шагов, всякий раз натыкалась на невидимую преграду, стучалась в неё клювом, царапала её когтем, но это место не выпускало её, и тогда она с грустью возвращалась к овощам и без удовольствия откусывала кусочек от огурца или шкурки авокадо.

Теперь она жила в аквариуме, хотя и не знала, что это такое. И ещё она не знала, чего ей ждать: то ли того, что её съедят, а из панциря сделают какую-нибудь нелепую вещицу; то ли просто бесконечных дней впереди в этом странном месте, из которого – как ни старайся – не выбраться.

Поначалу Кривая Кора была здесь не одна, а с теми тремя несчастными черепахами. Они уже привыкли жить вместе, ходить по кругу, хрустеть одним и тем же огурцом, как вдруг одну за другой их забрали. Кривая Кора боялась подумать о том, что стало с ними, что станет с ней. Иногда она слышала крики большого разноцветного попугая, иногда наблюдала за тем, как медленный хамелеон по соседству с ней заглатывал сверчка.

Магазин редких животных «Мидори но неко» находился на окраине Токио, в районе Сетагая-ку, неподалёку от Морковной башни. Именно сюда из африканской саванны привезли маленьких черепах. Трёх из них быстро купили, а Кривая Кора осталась: она была самая некрасивая, никто не хотел её забирать. Но однажды всё изменилось.

В тот день, 5 января, Харуто возвращался домой раньше времени: его уволили. Сказали больше не приходить. Он неспешно шёл через парк, и ему казалось, будто озябшие птицы кричат: «Харуто, ты неудачник!» Будто на деревьях кто-то вырезал ножом: «Харуто, ты не справился!» Будто самолёт в небе написал: «Харуто, ты пропал!» И никто, никто не вспомнил про его собственный маленький праздник – день рождения. Никто не позвонил, не прислал открытку, не пожелал чего-то хорошего.

Чтобы разогнать печальные мысли, он решил зайти в магазин редких животных у Морковной башни. Ни зверя, ни птицу, ни даже рыбок покупать Харуто не собирался: за работу ему заплатили совсем немного. Да и то все деньги через три дня он должен был отдать вредной Фукуде-сан. Он снимал у неё каморку, скорее похожую на собачью конуру. Может, потому иногда Харуто чувствовал себя бездомным псом, который укрывается от непогоды где-нибудь под козырьком чужого дома. Так что тратить деньги – нет, не в этот раз. В «Мидори но неко» он хотел просто посмотреть на красивых животных. Яркие перья, острые клыки, нежная шерсть, сверкающая чешуя… В магазине у Морковной башни можно было провести весь день и не соскучиться!

Но когда Харуто увидел в пустом аквариуме одинокую черепаху с кривым панцирем, то подумал, как ей должно быть грустно в чужой стране, в этой неуютной стеклянной коробке, зимой, без солнца – под неживым светом лампы. И он потянулся за кошельком.

– Как раз всё, что мне сегодня заплатили! – удивился он, услышав цену и отдав деньги хозяину магазина.

– Это мы ещё цену снизили, – важно сказал продавец. – А вообще… черепаха дорогая, из Африки!

– Надо же! А откуда именно?

– А вот отсюда, – хозяин магазина ткнул в карту, которая висела на стене. – Мне сказали, что она жила у какого-то огромного баобаба.

Харуто подошёл поближе к карте и принялся вглядываться в неё, запоминая название страны, хотя в тот момент он