Хроническое искусство. Влияние болезней на великие картины - Татьяна Кирсанова
Данные церковного протокола, описание ухудшающегося состояния здоровья ван дер Пале подтверждают клинический диагноз профессора Декекера – ревматическая полимиалгия и гигантоклеточный артериит. Эта болезнь не фатальна, с момента появления первых симптомов каноник прожил 12 лет, что похоже на естественное течение ревматической полимиалгии.
Гигантоклеточный артериит был впервые описан в 1932 году Хортоном и его коллегами, а его сочетание с полимиалгией – лишь в 1964 году. При этом совершенно ясно, что болезнь существовала на протяжении многих сотен лет до этого. И ван дер Пале был далеко не единственным пожилым человеком Средневековья, который страдал от этого заболевания.
Так, признаки височного артериита можно увидеть на картине Пьеро ди Козимо «Портрет Франческо Джамберти» (1505). Доктор Декекер упоминает в своем исследовании, что в 1974 году во время посещения Рейксмузеума в Амстердаме обратил внимание на выступающие височные артерии у старца Франческо, а позже, изучая имеющиеся исследования на этот счет, обнаружил, что этот диагноз герою картины уже поставлен – это сделал в 1969 году немецкий дерматолог Рот. Такую же патологию, но уже у персонажа древнеегипетской фрески заподозрили доктора Аппельбум и ван Эйгем. Они предположили гигантоклеточный артериит у слепого арфиста, изображенного на гробнице Па-Атон-Эм-Хеба (1350 год до нашей эры): глаза музыканта прикрыты опухшими веками, он, кажется, смотрит в космос, у него острые плечи и изможденное лицо, височная артерия явно увеличена, изрезает ломаной линией висок, соединяя край брови с уголком глаза. Авторы сделали вывод, что слепота арфиста как раз и стала результатом височного артериита.
Холленхорст нашел в книге багдадского окулиста X века возможное описание гигантоклеточного артериита: в 25-й главе своей книги «Тадхкират» Али ибн Иса обсуждает терапевтическое удаление височных артерий для лечения не только мигрени и головной боли, но и «хронических глазных заболеваний с жаром и воспалением в височных мышцах». Али ибн Иса подробно описывает, как правильно удалять эти артерии.
Кстати, персонаж другой известной работы Яна ван Эйка – она называется «Портрет мужчины в красном тюрбане» и датируется 1433 годом – также имеет увеличенную височную артерию и залысину над ухом. Черты лица мужчины отлично детализированы, можно обратить внимание не только на артериит, но и на точность изображения гусиных лапок вокруг глаз и щетины на подбородке. Часть исследователей предполагают, что это автопортрет художника, и подтверждают свою гипотезу не только тем, что портрет написан с отражения в зеркале, но и надписью на верхней части рамы: Als Ich Can («Как умею»). Эту же фразу можно найти еще на трех работах художника (например, портрете его жены) и трех копиях с утраченных полотен. Правда, на момент написания портрета художнику было всего лишь 40 с небольшим лет, тогда как артериит – болезнь тех, кому за 50… Так что либо это не автопортрет, либо изображенные признаки артериита являются фантазией художника.
Как уже отмечено выше, безусловно, гигантоклеточный артериит – болезнь, имеющая многовековую историю. Но тогда возникает резонный вопрос: почему она была описана только в первой трети XX века? Возможно, причина связана с тем, что до XX века, когда медицина сделала резкий рывок вперед, благодаря чему существенно выросла продолжительность жизни, люди просто не доживали до височного артериита. А те, кто доживал, считались пожилыми, и их немощь списывалась скорее на возраст, чем на болезни.
Так или иначе, но Ян ван Эйк, создав истинный шедевр средневековой живописи, оставил «немедицинское свидетельство», которое дает нам, врачам, возможность без сомнений поставить диагноз заказчику картины. Свидетельство, которое спустя почти 600 лет по-прежнему поражает точностью изображения признаков болезни.
Якоб Йорданс, «Семья художника»
Якоб Йорданс, Семья художника, 1621–1622 Прадо. Мадрид
Перед нами один из самых интересных групповых портретов голландской школы XVII века, представляющий собой необычайно искусное изображение семьи художника Якоба Йорданса. Знаменитый фламандец изобразил себя со своей женой Катариной ван Норт и их первенцем, дочерью Элизабет.
Супруга живописца сидит в кресле – ее легко узнать по миндалевидным глазам, выступающему носу и слегка опущенной нижней губе. Их очаровательная дочь, одетая по последнему слову детской моды того времени, держит корзинку с цветами в правой руке. Автопортрет самого Йорданса поражает своей уверенностью и свободой: он стоит прямо, его правая рука опирается на деревянную спинку кресла, стопа – на нижнюю перекладину, в левой руке он держит лютню. Доподлинно неизвестно, играл ли художник на музыкальных инструментах, и по всей видимости, этот предмет использован в качестве символа семейной гармонии. И это не единственный символ на картине. Искусствоведы утверждают, что картина относится к давней традиции, когда главные герои изображались в типичном jardin d’amour (саду любви). Этот обычай довел до кульминации Рубенс, а своего апогея традиция достигла благодаря живописцу Ватто (1684–1721). Сплетение виноградных лоз символизирует нерасторжимость супружеской связи. В верхнем левом углу можно увидеть фонтан в виде купидона – это было особенностью садов любви, и Купидон, сын Венеры, богини, рожденной из морской пены, отождествлялся с самой любовью. Попугай позади – мотив, который можно найти в нескольких работах как Йорданса, так и Рубенса, здесь он символизирует добродетель супружеской верности.
Фрукт, который маленькая Элизабет держит в левой руке, также является символом любви, а цветы в ее корзине олицетворяют невинность и чистоту. Наконец, собака, выглядывающая из-за ног художника, – преданное животное намекает на верность как основу тесного союза, который все супруги должны сохранять на протяжении всего своего существования.
Элегантная пара одета во все черное, с эффектными белыми воротниками и кружевными манжетами, а у платья Катарины к тому же вышитый лиф. На ней также изысканный головной убор, украшенный драгоценным камнем, и крупный жемчуг в ушах. Помимо дочери, пару сопровождает еще одна женщина. Если судить по ее одежде и расположению (она хоть и в центре композиции, но позади семьи художника), то это служанка. Ее наряд, более богатый по цвету, контрастирует со строгой аристократичной одеждой семьи живописца. Служанка держит корзину с виноградом, ее шею обрамляет высокий кружевной воротник, и она носит высокую шляпу.
И именно служанка стала героиней небольшого исследования.
Отек мягких тканей вокруг межфаланговых суставов и покраснение кожных покровов вокруг них, бесспорно, говорят о воспалении, то есть об артрите. Если приглядеться, то можно отметить начавшееся отклонение пятого пальца в сторону локтевой кости, обусловленное подвывихом в пястно-фаланговых суставах с выступанием головок пястных костей, а также лучевую девиацию лучезапястного сустава. Кроме того, создается ощущение ограниченности
