Амхельн. Под знаком орла - Майя Олав Глакс
— Эфрейн… Нужно добраться до Эфрейн…
Глава 5−2
Лонде-Бри
Дженнифер спала.
Она спала не потому, что ее хладнокровная натура могла позволить себе расслабиться, пока где-то пытали и убивали тех, кто вызвался следовать ее авантюре. Не потому, что ей удалось исполнить месть, которая лишала беглую инфанту сна последние несколько лет. И не потому, что голос Тьмы, наконец, затих в голове импульсивной некромантки.
Дженнифер беспробудно спала, потому как ее накачали снотворным почти сразу, как выволокли из тронного зала Дома правителей Амхельна. Последнее, что она четко помнила, так это брошенные кому-то из стражи безразличным тоном слова Арнлейва:
— Я займусь ею позже.
И именно эта фраза, а не страх за своих соратников или горечь о несовершенном возмездии, не оставляла Эфрейн даже в бессознательном состоянии. Не в силах проснуться под действием усыпляющего эликсира или чьей-то схожей эфирной способности, Дженнифер бесчисленное количество раз убегала от преследующей ее высокой темной фигуры в белой маске. Сотни раз поворачивала за угол в бесконечном коридоре и открывала тысячи дверей. Но каким бы надежным ни казалось укрытие, Джен повсюду слышала приближающиеся шаги и голос Арнлейва Эгго, в уверенности которого не приходилось сомневаться:
— Тебе не уйти… Я все равно найду тебя.
И он находил ее. Раз за разом. И каждого последующего Дженнифер боялась все больше, ведь стоило только Арнлейву настичь ее, как тело Эфрейн уже отказывалось ей подчиняться, и тогда Эгго заставлял некромантку взглянуть на себя.
— Нет-нет-нет, пожалуйста, нет… — Джен ненавидела себя за эту слабость, за этот стонущий жалкий писк, вырывающийся из ее горла, но ничего не могла с собой поделать.
Рука Эгго медленно приближалась к маске на лице, намереваясь снять ее, а Эфрейн всеми силами пыталась зажмуриться, но даже это было не подвластно пленной инфанте. Разумом Дженнифер понимала, что должна увидеть изуродованное лицо правителя Амхельна, но каждый раз видела иное…
Жуткий мерцающий белый череп. Сквозь его размытые контуры то и дело просачивались чьи-то искаженные болью лица и застывшие в вечных страданиях гримасы. Глазницы были пусты, но в них клубилась настоящая Тьма. Не та, что легкими уколами по коже шептала иррациональные соблазны. А та, что в один миг меняла тебя, сводила с ума, превращала в бездумного раба чудовищных инстинктов.
И в этот момент единения взглядов с леденящим кровь черепом, Джен ловила себя на мысли, что вот она, последняя грань ее безумия, от которой уже не уйти и не спастись. Эфрейн заразилась им когда-то давно, здесь же, в Лонде-Бри, и с тех пор эта зараза росла в ней, словно опухоль, поражая все новые участки ее сознания, и теперь была готова, наконец, взорваться разрушительной и опустошающей вспышкой.
Но вместо этого перед Дженнифер вновь возникали длинные темные коридоры, а где-то за спиной опять раздавался уверенный размеренный шаг совершенного хищника. Он не успокоится, пока не сведет ее с ума окончательно. От него все равно не скрыться и не убежать, так имеет ли смысл пытаться?
Джен замерла, закрыв глаза, стараясь собрать те крохи храбрости и воли, что у нее еще остались, чтобы остаться на месте и не шевелиться. Шаги слышны были все ближе, и все ее естество вместе с голосом вездесущей Тьмы, которую всегда волновало только собственное спасение, кричали: «Беги!». Но Джен, до боли сжимая кулаки и впиваясь ногтями в собственные ладони, приказывала себе не двигаться.
«Тебе не справиться с ним, ты уже пыталась!» — шепот из ее головы, казалось, уже вырвался наружу, со всех сторон раздавая приказы. — «С ним никому не справиться, он — не человек, но ты еще можешь выжить, если поторопишься. Беги же!»
— Нет, — сквозь стиснутые зубы процедила Эфрейн, изо всех сил зажмурилась чувствуя, как чудовищная тень в маске уже была где-то за спиной, и сама не заметила, как собственная уверенность вновь сменилась жалостливой мольбой. — Нет-нет-нет, пожалуйста, нет…
— О, моя дорогая Дженнифер, — обволакивающим все ее сознание эхом послышался голос Арнлейва. — Я еще ничего не сделал, а ты уже просишь остановиться?
Всепоглощающий страх на мгновение отступил, когда Джен почувствовала в его голосе что-то еще, кроме удушающей властности. Что-то, что никак не могло вырваться из недр безжизненного черепа под белой маской. Словно его вопрос был наполнен одновременно и насмешкой, и каким-то неуместным романтическим подтекстом. Но разве чудовищу, преследовавшему Эфрейн, свойственны такие живые эмоции?
И разве чудовища могут быть нежными и ласковыми в своих прикосновениях? Вызывать не только отвращение и ненависть, но и совершенно необъяснимое влечение и привязанность?
— Что… — выдохнула Джен, когда его пальцы, касавшиеся ее щеки тыльной стороной, неожиданно тронули ее губы.
Глаза непроизвольно открылись, и Эфрейн наяву увидела перед собой Арнлейва. Не такого пугающего, как во сне, но с прежними мерзкими шрамами, которые он не скрывал под маской наедине с ней. То, что они были наедине, Джен поняла, стоило только окинуть беглым взглядом пустую комнату, где единственным источником света было окно с едва отдернутой портьерой.
Дженнифер смущало что-то еще, но в этот самый момент ее куда больше волновали пальцы Эгго на ее лице, одним из которых он едва касался ее губ.
— Т-с-с… — протянул он, хитро улыбнувшись, а из-за шрамов его улыбка превратилась в ухмылку.
— Не трогай меня! — зашипела инфанта, как только осознала, что она уже не во власти сна, и отпрянула назад.
И в этот момент она поняла, что еще ее смущало — грязный кардиган, порванные штаны и кофта в крови, в которых Джен проделала путь из Эстера в Мармиати-Ай, а потом и до Лонде-Бри, куда-то подевались. Вместо них на ней было облегающее зеленое платье с глубоким разрезом на бедре.
— Какого Всадника… что это на мне? Ты что, переодевал меня? — Джен бросило в дрожь от этой мысли, словно на ней и платья никакого не было, а перед человеком, которого она ненавидела всей душой, она предстала совершенно голой и беззащитной. Эфрейн попыталась прикрыться рукой, но тело еще не слушалось ее, словно она была безвольной марионеткой.
— Ну что ты, как я мог. Ведь знаю, что подобное ты никогда
