Никита Хрущев. Вождь вне системы - Нина Львовна Хрущева
Для поглощения новых областей Украины ЦК заранее направлял группы коммунистов в 20–30 человек, которые организовывали временные администрации, якобы спонтанно приветствующие распад Польши[120]. Новые органы управления «мобилизовали городское и сельское трудовое население на помощь Красной армии в борьбе с остатками белопольских банд офицеров, жандармов, полицейских и других врагов народа»[121].
В день присоединения Львова к УССР 22 сентября Хрущев приехал в город поднимать дух. Он неделями не появлялся в Киеве — колесил по «западенским» городам и селам, объясняя значение «освобождения из-под польского ига» своим новым подданным. Задача была не из легких: местные были склонны к национализму. Выступая против колхозов и коммунизма, они часто встречали его стрельбой или в штыки. Начинались осенние дожди, машина буксовала. Хрущев пересаживался на телегу и ехал дальше, останавливался, агитировал и опять отправлялся в дорогу.
Именно земельный вопрос лишил Советы поддержки западноукраинского крестьянства. Народу обещали, что после конфискации у помещиков и польских чиновников землю распределят среди их хозяйств, но оставили без земли вообще. Советская власть полагала, что нищих крестьян легче коллективизировать — они быстрее поддержат большевиков в борьбе с сильными здесь кулаками. Но в новых областях в колхозы не хотели ни бедные, ни богатые, и власть прибегала к насилию — переселению, заключению или казням.
2 декабря 1939 года мингрелец Лаврентий Берия, незадолго до этого переведенный из первых секретарей Грузинской ССР в комиссары НКВД, предложил своему соотечественнику Иосифу Сталину посуровее вести национальную политику: выселить на Урал, в Сибирь и Казахстан из присоединенных районов еще и польских «осадников» с семьями. «Осадники» — бывшие военнослужащие польской армии — считались «злейшими врагами трудового народа». Вместе с ними больше миллиона других «социально далеких» — чиновников, помещиков и жандармов — депортировали или отправили в тюрьму[122]. За все это отвечал Хрущев[123].
По официальной статистике ликвидация «врагов» прошла на ура. В октябре 1939 года на выборах в Народное собрание Западной Украины 85 % населения проголосовали за «блок коммунистов и беспартийных большевиков»[124]. В следующем году на выборах в местные, республиканские и всесоюзные Советы уже 95 % «безоговорочно поддерживали» советскую власть[125]. Оба раза политаппаратчики и армия контролировали необходимый результат.
Письмо И. В. Сталина в обком г. Львова Л. С. Грищуку о перегибах по отношению к польскому населению. Копия Н. С. Хрущеву, М. А. Бурмистенко
3 июля 1940
[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 59. Л. 2–4]
Другой проблемой в новых областях было отсутствие предметов первой необходимости — старую систему развалили, а новую не создали. В Белостоке, во Львове и других городах очереди за хлебом собирали тысячи человек. Эти трудности разрешались обычным большевистским способом — приказом ликвидировать «чуждые элементы, проникшие в хлебопекарни». Для многих мелкая торговля стала единственной возможностью не умереть с голода, но их клеймили как «злостных спекулянтов» и требовали высшей меры наказания за попытки выжить.
В марте 1940 года ситуация разбиралась на Политбюро в Москве. Чтобы избежать бунтов в главных «западенских» городах, комиссия в составе Микояна, Хрущева, Маленкова и других должна была «выработать меры по обеспечению г. Львова и г. Белостока всеми необходимыми товарами (в том числе деликатесами всякого рода) за счет всех других городов и областей СССР»[126].
К лету 1940 года, после проведения основных массовых репрессий, Сталин опять проявил себя «отцом народов» по примеру послаблений после Большого террора. 3 июля синим и красным карандашом он набросал черновик телеграммы секретарю Львовского обкома Грищуку (копия секретарям ЦК компартии Украины Хрущеву и Бурмистенко): «До ЦК ВКП(б) дошли сведения, что органы власти во Львове допускают перегибы в отношении польского населения, не оказывают помощи польским беженцам, стесняют польский язык, не принимают поляков на работу, ввиду чего поляки вынуждены выдавать себя за украинцев… ЦК ВКП(б) предлагает вам за вашей личной ответственностью незамедлительно ликвидировать эти… перегибы и принять меры к установлению братских отношений между украинскими и польскими трудящимися. Советую вам созвать небольшое совещание из лучших польских людей, узнать у них о жалобах на перегибы… и потом учесть их при выработке мер улучшения отношений с поляками»[127].
Вождь умел выступать арбитром. Следуя новому политическому повороту, 2 ноября украинское Политбюро приняло постановление «о фактах неправильного отношения к бывшим членам КП Польши», а партийные органы западных областей обязались преодолеть «огульное политическое недоверие к бывшим членам КП, более активно привлекать их к общественной работе»[128].
Шифротелеграмма Н. С. Хрущева И. В. Сталину о расстреле группы крестьян, пытавшихся бежать в Румынию из приграничных районов
2 апреля 1941
[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 59. Л. 7]
Ответ И. В. Сталина Н. С. Хрущеву о плохой работе в приграничных районах с Румынией
2 апреля 1941
[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 59. Л. 5]
В апреле 1941 года Хрущев получил от Сталина похожую записку относительно проблем с румынскими крестьянами на границе с Украиной. Годом раньше Румыния «мирно» передала УССР Северную Буковину, где в основном жили украинцы, но бывшие румынские территории от любви к Советскому Союзу тоже не страдали. Многие хотели бежать за границу. Сталин писал: «Из Вашего сообщения не видно, какова национальная принадлежность крестьян, желавших уйти в Румынию, есть ли среди них украинцы, какой процент? Вообще из Вашего сообщения видно, что работа у Вас в приграничных районах идет из рук вон плохо. Стрелять в людей конечно можно, но стрельба не главный метод нашей работы»[129]. Хрущев сообщал, что крестьяне в Черновицкой области требовали отправки в Румынию; сначала собрание было мирным, но после подстрекательства «кулаками и гардистами [Garda de Fier — румынская партия ультранационалистов]… толпа в 500–600 человек пыталась прорваться в Румынию. Пограничники открыли
