Ромодановский шлях. Начало - Даниил Сергеевич Калинин
Самого Петра вновь выручил Ветерок – да и не только Петра. Бурмистров всю дорогу до лагеря придерживал коня Лешки – и скакун последнего отчаянно тянулся за быстроногим арабским жеребцом, в конечном итоге оторвавшись от преследователей. Но сам Жуков при этом был крайне плох – бледный, осунувшийся, с закатывающимися глазами; неужели столь сильна боль от увечья, оставленного стрелой?
- Лешка, ты как? Болит так крепко?!
Но дворянин отрицательно покачал головой:
- Прежняя рана… Открылась.
Шилов, заслышав разговор товарищей, мгновенно воскликнул:
- Нужно Ворону искать!
- Нужно… Да все в дыму ведь – как найдешь?!
А ведь действительно, как?! Крымские уланы да следующие с ними ляхи из панцирных хоругвей попали под шквальные залпы мушкетеров – и косящий все живое ливень свинца, исторгнутый «сороками» и «органами»! После чего откатились назад с огромными потерями... Но, дождавшись отступления рейтар, прочие татары и ногайцы, а также конные черкасы попытались было обойти табор, проверяя передвижную русскую крепость на прочность…
Благоразумно остерегаясь теперь даже приближаться к полку Баумана.
Замерший на возу десятник Ворона мог командовать лишь вставшими подле него стрельцами – но ведь весь его «десяток» на одном возу и поместился! При приближении татарской лавы (сотен пятьдесят, не меньше!) к правому крылу «гуляй-города» у Петра заныло в груди… Но боятся было поздно. Упрямо сжав зубы, он коротко приказал, меряя на глазок примерное расстояние до врага:
- Целься, братцы.
Впрочем, еще прежде, чем десятник успел бы отдать приказ, гулко, путь и немного вразнобой загремели «гаковницы»… Но подле стрельцов Вороны не было возов ни с пушками, ни с затинными пищалями. Так что и враг упрямо попер вперед на участке поредевшей стрелецкой сотни – усиленной, впрочем, драгунами.
- Ждем…
Петр бы уже отдал приказ стрелять – но сотенный голова молчал, так что молчал и десятник... Молчание, впрочем, надолго не затянулось:
- Пали-и-и!!!
Ворона не стал повторять команды итак громко рявкнувшего сотника – он просто утопил спусковую скобу легкой кремневой пищали, предварительно зажмурив глаза… Грохнул залп сотни, возы затянуло дымом – и Петр принялся спешно заряжать мушкет.
Дым, к слову, вскоре рассеялся, стоило лишь десятнику подготовить замок к бою. А враг, словно бы и не заметивший потерь первого залпа, обнаружился всего в полусотне шагов от гуляй-города. Эх! Вот если бы ратников хватило бы на смену шеренг – пусть даже на возах! Ведь стрельцы давно уже освоили караколь немецких мушкетеров, и много времени на смену бы не потратили… Впрочем, когда над головой засвистели татарские срезни, вонзающиеся в землю за возами, Петр даже порадовался, что у стрельцов нет второй шеренги, сейчас бы наверняка угодившей под обстрел!
Но радость мгновенно схлынула – как только со стороны татар вдруг загремели многочисленные выстрелы пистолей и карабинов…
- Что творят, ироды! Из трофейных бьют!
Гаврила, матерый стрелец лет тридцати пяти, отчаянно ругнулся – пуля пробила стенку тура, свистнув в вершке от виска ратника! Но выбитая ей щепа оцарапала тому щеку...
- Могут и из своих. Говорят, плененные крымчаками мастера делают хорошие самопалы в Бахчисарае.
Упорно трамбующий пулю шомполом десятник, впрочем, был неправ. Огнестрельным оружием собственного производства хан старался вооружить прежде всего личную гвардию и нукеров преданных ему мурз. На штурм же табора он бросил тех крымчаков, кому достались трофейные рейтарские карабины – а с ними и черкасов с самопалами…
И все же Вороне повезло – поцарапанная щека Гаврилы стала единственной потерей в его десятке. У соседей же справа растянулся на дне воза раненый в грудь драгун, слева замертво рухнул наземь рыжебородый стрелец… На его красном кафтане не было видно крови, но воин был тяжело ранен.
- Целься!!!
Ратники Петра упрямо вскинули пищали, высунув стволы в бойницы, да дружно утопили приклады в плечо. Сам десятник также наметил цель – татарина с луком да в цветастом халате, готовящегося пустить стрелу в бойницу тура… Опережая степняка, вполне способного послать срезень точно в узкий просвет, Ворона выкрикнул:
- Пали-и-и!!!
На сей раз крик десятника опередил команду сотенного головы – но последняя потонула в грохоте бомбард, огрызнувшихся картечью буквально в упор! Догоняя каменный дроб, разрядили пищали по ворогу и прочие стрельцы; возы затянуло дымом – сквозь который раздался такой страшный вой увечных татар, что ушам больно стало…
Когда же дым развелся, Вороне и его стрельцам предстали лишь спины крымчаков, развернувших своих лошадей – да сотни тел, усеявших все пространство перед стеной гуляй-города. Все же молодец Матвей Спиридонов, голова стрелецкого приказа – ведь до последнего запрещал открыть огонь из бомбард, покуда враг не подобрался уже вплотную!
Зато когда приблизился, картечь собрала такую щедрую дань крови, что прочие вороги устрашились воя раненых – и собственного конца… С полсотни отчаянных храбрецов, правда, все же доскакали до линии возов, попытавшись проскочить сквозь бреши в стене гуляй-города. Но по совету донцов соединяющие их цепи опустили пониже к земле, на уровень колена - так, чтобы конный не сразу мог их заметить... Старая казачья уловка сработала, как всегда, безотказно - смельчаки, попытавшись на всем скаку прорваться сквозь бреши, прямо на разгоне полетели наземь вместе с лошадьми!
А после вновь запели полковые трубы рейтар – Змеев бросил «черных всадников» вслед ворогу, покуда поганые расстроены точным стрелецким огнём! Но сотне Фанронина, попавшей в переплет и потерявшей многих воев ранеными и убитыми, дозволили остаться в гуляй-город... И только успел Ворона вновь зарядить пищаль (на всякий случай), как со спины раздался окрик:
- Тезка, выручай! У Лешки рана открылась…
А радостный Гаврила, ещё не до конца поверивший, что вновь уцелел, счастливо затянул:
- Не робей, не грусти! Пришел домой - гуляй, гуди! А нагулявшися - беги! Бойся женкиной руки!
Глава 13.
Успех в первом столкновении с татарами придал людям уверенности, приободрил их; ратники истово благодарили Господа Иисуса Христа в своих коротких, походных молитвах – да вновь просили о заступничестве Пресвятую Богородицу.
И наоборот, татары и черкасы, впервые столкнувшись именно с передвижным гуляй-городом, защищающим русских ратников не только в неподвижном таборе, но и на марше, откровенно растерялись. Молодец все же Бауман, хоть
