Критика платонизма у Аристотеля - Алексей Федорович Лосев

Но тут-то и начинает спорить формальная логика.

Она говорит: одно тождественно с собою в одном отношении (нумерически, по субстанции) а с иным оно тождественно в другом отношении (по качеству); поэтому закон тождества остается незыблемым.

На это диалектика отвечает так. Допустим, что A тождественно с собою и с не-A в разных отношениях. Это значит, что одна часть A тождественна с A, другая часть тождественна с не-A, т.е. вместо единого и цельного A мы имеем две части A, разные между собою, т.е. попросту не A, но какие-то два разных предмета. Немудрено, конечно, что два разных предмета находятся в разных и противоположных отношениях к другому предмету. Вы должны сделать так, чтобы одно и то же A в разных отношениях было и тождественно с собою и тождественно с иным.

Тут-то и заключается крах формальной логики. Я утверждаю, что A отлично от не-A и тождественно с не-A – одновременно и в одном и том же отношении. А вы говорите, что один элемент из A отличен от не-A, а другой (т.е. отличный от предыдущего) тождествен с не-A. Против этого спорить, разумеется, нельзя: очень естественно, что две разные вещи находятся в противоположных отношениях к одному и тому же не-A. Но эта невинность достигается тем, что цельное A разбивается на совершенно дискретные друг другу части, просто на разные вещи. А если вы будете утверждать, что упомянутые две части A суть именно части целого A, что вы не забываете цельности этого A, то я, в свою очередь спрошу: а откуда видно, что это суть именно части A. Если это части, то по одной из них я должен догадаться о целом, т.е. целое должно как-то почить на нем, должно как-то отождествиться с ним. Об этих частях я и задам опять вопрос: различны они или тождественны? Если они только различны, то, значит, цельное A – вы утеряли и превратили в дискретное множество новых вещей. А если они не только различны, то они хотя бы в каком-то отношении тождественны. Но раз они хоть в каком-то отношении тождественны, то, значит, хоть в каком-то отношении тождественно между собою и то, что отлично от не-A, и то, что тождественно с не-A, т.е. все равно получается, что, если не A, то отдельная его часть и тождественна и отлична с не-A. Итак, или A уничтожается как A, т.е. мы перестаем мыслить целое, тогда наступает царство формальной логики. Или мы мыслим целое A, но тогда для этого нужна диалектика.

Конечно, нужно иметь в виду, что диалектика доказывает тождество и различие A и не-A не только в одном и том же отношении. A и не-A тождественны и различны также и в разных отношениях. Но быть тождественным только в разных отношениях – это значит попросту быть различными.

Диалектика обязательно утверждает это различие A и не-A, без какового не может состояться само различие, т.е. сама мысль. Но диалектика одновременно с этим требует и тождества, т.е. того положения, когда тождество и различие A и не-A берутся в одном и том же отношении. Тут-то и протестует формальная логика.

Не знаю, убедительны ли для читателя эти аргументы. Однако повторяю: без усвоения логики противоречия и без понимания того, как A и не-A и тождественны и различны между собою, в одном и том же и – одновременно – в разных отношениях, без этого не может осуществиться понимание платонизма, а, след., не может осуществиться и правильное понимание Аристотелевской критики платонизма.

Если читатель до настоящей страницы не понял этого существенного свойства диалектического метода, то напрасно я писал для него эту книгу, и напрасно он давал себе труд читать ее. И он поступит наилучше, если закроет мою книгу на этом же месте и не станет вникать в трудную аргументацию и текст Аристотеля.

«МЕТАФИЗИКИ» АРИСТОТЕЛЯ

КНИГИ XIII – XIV

(Перевод)

«МЕТАФИЗИКИ» АРИСТОТЕЛЯ КНИГА XIII

ВСТУПЛЕНИЕ

(гл. 1)

1. Предмет и разделение исследования.

1.

Итак, мы уже сказали о субстанции [1] чувственных вещей, что она такое, в исследовании [2] физических предметов [3] – о материи, и – позже [4] – об энергийной субстанции, [о субстанции по энергии] (κατ ενεργειαν). Так как [теперь] предстоит рассмотрение, существует ли наряду с чувственными субстанциями какая-нибудь неподвижная и вечная или не существует и, если существует, то – что она такое, то сначала необходимо взвесить утверждения других, чтобы не подвергнуться тем же самым [ошибкам], если они утверждают что-либо неосновательно, и, если у нас какое-либо учение общее с ними, чтобы мы не были недовольными собою в том, что мы одни его защищаем. Надо ведь радоваться, если кто-нибудь, с одной стороны, утверждает лучшее, с другой же – [хотя бы по крайней мере] не худшее.

2.

Существует два мнения по этому предмету. А именно, одни говорят, что математические предметы [5] суть субстанции (как то: числа, линии и родственное этому), другие же [говорят] то же самое об идеях. Но так как одни утверждают эти два рода, [т.е.] идеи и математические числа, другие же – [только] одну природу для того и другого, а еще другие говорят, что существуют только математические [субстанции], то

a) сначала нужно произвести исследование относительно математических предметов, не прибавляя к ним никакой иной природы, напр., [не решая вопроса], суть ли они идеи или нет, суть ли они принципы и субстанции сущего или нет, но относительно [них] как только математических предметов, – существуют ли они или нет, и, если существуют, то как, – а затем [уже], после этого,

b) отдельно относительно самих идей, самостоятельно [6] и насколько этого требует обычай [7], потому что многое рассказано и в эксотерических лекциях [8].

3.

За этим рассмотрением необходимо приступить к более пространному рассуждению в целях рассмотрения,

c) суть ли субстанции и принципы сущего – числа и идеи.

Это именно остается третьим исследованием после идей. Необходимо, если действительно существуют математические предметы, чтобы они были или в чувственном, как говорят некоторые, или находились в отделении от чувственного (говорят некоторые и так) или, если не так и не так, то они или не существуют или существуют другим способом. Поэтому дискуссия у нас будет не о бытии [математического], но