Ромодановский шлях. Забытые победы - Даниил Сергеевич Калинин
И в этом она была по-своему права – ведь Семен, ежели кто допытываться станет, есть бывший рейтар, солдат на царской ратной службе! Конечно, не по своей воле он полк покинул – сгинул-то полк в засаде татарской под Конотопом, и молодой солдат в невольники угодил, а не бежал… Наконец, свободу свою с оружием в руках добывал – а там уже смелого ратника и казаки в свой круг приняли.
Так оно, конечно так, но… Ежели быть совсем честным – то вернувшись с похода морского еще прошлой осенью, Семен ведь мог пойти к воеводе Хитрово, челобитную подать к государю, вновь стать рейтаром… Ну, или каким иным солдатом – хоть даже в стрельцы его могли бы определить, если на то пошло. Но нет же, решил в вольных казаках остаться, что сами атаманов себе выбирают и сами на брань идут, по собственному разумению. Не беглый, нет… Но ведь правда же, голутвенный – за плечами ни кола, ни двора, вон и сам у родича зиму коротал.
Мать же Олесюшки в Черкасске не растерялась. Сблизилась со старым, вдовым казаком, «повенчавшись» с ним не в храме Божьем, а таким же старым, как и избранник, обычаем – вокруг ивушки. А найдя для себя и дочки какой-никакой угол, решила ее мамка сосватать за кого из «старых» казаков – тех, кто уже давно на Дону и корни в Черкасске пустил, хозяйством да животиной обзавелся, дом поставил внутри крепости! Тут правда, Олеська уперлась, ни в какую не соглашаясь на мамкины уговоры – зато матушка дочь стерегла, словно зеницу око… Всего-то несколько раз и успел Семен быстро, украдкой чмокнуть девицу в уста сахарные.
Но меха Семен выменял роскошные, лоснящиеся, гладкие – словно кожа возлюбленной! От такого подарка у матушки дух перехватит, не иначе… А чтобы дом до ума довести и животинку какую прикупить – так добыл в походе казак немного монет серебряных, да украшений из того же серебра. Хотел их сперва любушке подарить – но все же лучше их на дом пустить; не по себе ведь становится от одной мысли, что драгоценности эти быть может, уже третью хозяйку сменят! Ну, коли их сперва татары окаянные также на Руси добыли… Развернется Орлов, встанет на ноги – даром, что сруб заложили за стеной Черкасска; так у ведь у доброй половины казаков за стенами крепости дома стоят.
Ну, уж нет – теперь точно отдаст Олеську за Семена мать, не станет упираться!
А от одной только мысли, что казак-то любушку свою в объятьях стиснет – и не только в уста сахарные украдкой чмокнет, но целовать ее станет открыто и без всякого стыда, как и должно законному мужу… Что каскадом рассыплются по тонким плечам вороные косы, не укрытые уже девическим платком… Да лучше уж о том и вовсе не думать – ведь в такой жар бросает, что в горле мгновенно сохнет!
Да… А вот на следующую зиму можно и Глухов посетить по приглашению запорожца Петра – старого знакомца Семена и товарища его по гребной скамье. Зимой ведь татары редко налетают, и война в Малороссии замирает на время – хоть покажет Орлов своей красе большой и богатый русский город! Все же Черкасск – он ведь скорее схож с военным станом казаков, умудрившихся пустить корни в донскую землю под самым носом у татар.
Так что нелегко дался Семену поход казаков на Крым, длившийся несколько месяцев… Ох, как нелегко! Пусть он и был твердо убежден, что вершит правое дело и исполняет данный Господу обет – да заодно и хабар для свадьбы добывает, чего уж там. Да все одно ведь и не думал, что несколько седьмиц к ряду проведет в походе! Сперва разорения Керчи, затем абордаж турецкой мавны – и, наконец, бесчисленные удары по побережью. Столь схожие один с другим, что дни похода казались Орлову одним и тем же повторяющимся днем! Высадка, короткая разведка, удар по ближайшему кочевью – а там коней добыли и вперед, иные стойбища разорять, полон освобождать, а где и степь жечь.
До поры до времени схватки и налеты поглотили внимание Семена – но затем пришла мысль, что Олеся уже должна была справить пятнадцатилетие, и домой уставшего казака потянуло со страшной силой…
До Бахчисарая донцы, правда, не добрались – крымский хан отправил навстречу им одного из царевичей с сильным войском, а турки выставили на берегу многочисленные дозоры, вывели в море галеры… Однако, попривыкнув к нападениям донцов на побережье полуострова и походы запорожцев на ногайские улусы, сам Мехмед Гирей ушел за Перекоп лишь с небольшим отрядом телохранителей-сейменей и нукерами нуреддин-паши. Татарский «царь» рассчитывал сделать Перекоп точкой сбора для очередного похода – причем на этот раз не в Малороссию, а к устью Дона. Замыслил Мехмед поставить такую же сильную крепость на Казачьем ерике, что и турецкий замок, запирающий выход с Мертвого Донца. А заодно поставить укрепление и у места впадения Кальмиуса в море… Однако прежде, чем собралась бы ханская рать, к Крыму с севера подошел сильный отряд конных донских казаков в семь сотен сабель, да четыре сотни верных Алексею Михайловичу калмыков. Этот отряд, сумев скрытно подобраться к ханской стоянке, внезапно атаковал ее – и едва не пробился к самому Мехмед Гирею! Спешенные сеймены едва смогли отбиться, закрыв собой хана и царевича – но обоих Гиреев калмыки крепко поранили стрелами…
К слову сказать, в бой донских казаков и калмыков вел рисковый и везучий атаман Степан Разин, среди казаков также прослывший характерником.
Всего этого, впрочем, Семен Орлов не знал и знать не мог. В ту пору судовая рать донцов и стрельцов царских, сверх всякого предела загруженная добычей и освобожденными полоняниками, только повернула назад, следуя к устью Дона. Однако казачью флотилию уже ждали – турецкий гарнизон Азова и Каланчей вновь возвел земляное укрепление у Ерика, а на помощь османам прибыли многочисленные отряды кубанских да крымских татар. Походный атаман Корнило Яковлев все же сумел послать весточку на Дон, выжидая подмоги – но рисковать в бою богатой добычей и освобожденным в Крыму полоном не стал. Спустив на берег большую часть своего отряда, триста казаков и стрельцов воеводы
