Ледяное пламя Якова Свердлова - Роман Валериевич Волков

десятков провожающих затеряться такому опытному подпольщику, как Яков Свердлов, было несложно. Широким, но не слишком поспешным шагом, сдерживая дыхание, Яков выбирался прочь. Он внутренне ликовал. Нахальная импровизация, возможность, которую он вовремя разглядел, не побоявшись использовать, — такие чувства, наверное, испытывает сделавший снимок своей жизни фотограф или геолог, обнаруживший выход золотой жилы.

Предписание губернатора Томской губернии о высылке Я. М. Свердлова в Нарымский край. 11 июня 1911 года. Подлинник

[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 95. Л. 2–2 об]

Отойдя на приличное расстояние, он прислонился к забору и наконец расхохотался — свободно, до коликов. Несколько минут, перебивая лай всполошившихся собак, среди заборов и темных складских зданий метался заливистый смех.

Яков шел по заранее продуманному маршруту. Он не очень хорошо знал Томск, и в столь позднее время дорогу спросить было не у кого, но первую точку он все же нашел. В ящик для прошений, заявлений и прочей корреспонденции полицейского управления Свердлов опустил тонкий конверт и весело ухмыльнулся, предвкушая реакцию адресата на письмо. Наутро его должен был получить томский полицмейстер М. П. Шеремет и прочесть, что ссыльный Свердлов «сошел за покупками, где задержался, и по возвращении парохода не застал, а посему отбывает в Нарым, чтобы явиться к властям». Эта уловка, если бы объяснение удовлетворило полицейское начальство, позволила бы беглецу выиграть достаточно времени, чтобы беспрепятственно сесть на поезд в Мариинске или Новониколаевске.

После этого Свердлов отправился на знакомую ему еще по прошлому побегу явочную квартиру. Как и годом раньше, будучи агентом ЦК, он имел основания рассчитывать на финансовую поддержку и срочное изготовление фальшивого паспорта. Однако утро оказалось не таким уж добрым, как рассчитывал Яков. Его, невыспавшегося, растолкал мальчишка-порученец и велел срочно идти за ним в Томский комитет. Свердлов решил было, что его хотят как можно скорее выпроводить из Томска, дабы выскользнуть из полицейской ловушки. Жандармы наверняка распорядятся проводить облавы и обыски по известным им адресам в поисках беглого революционера. Однако в комитете его ожидали не тревожащиеся за судьбу товарища подпольщики, а разгневанные обвинители, жаждущие расправы с чересчур самостоятельным выскочкой.

Свердлов не учел один решающе важный фактор: в томской организации ссыльных социал-демократов верховодили меньшевики (134). Они испугались возможного закручивания гаек полицейским начальством. Яков якобы нарушил негласное правило — не бежать на этапе. Кем и когда оно было установлено — пояснений никто дать не смог. Возможно, просто никому доселе не подворачивалась такая возможность, какая выпала Свердлову. Но местные эсдеки страшно злились, обвиняя Якова в эгоизме и предательстве интересов большинства. Они поведали, что утром протрезвевшие конвоиры застали, как один из ссыльных, отбывший на том пароходе, пытался спрятать вещи Якова. Перепугавшиеся ответственности за побег особо важного ссыльного горе-охранники немедленно арестовали бедолагу и вывалили на него ворох нелепых обвинений. Это происшествие очень смутило Свердлова — получалось, что по его вине действительно страдали ни в чем не повинные люди.

В общем, Яков, скрепя сердце — а мыслями он был уже в Петербурге со своей ненаглядной Кадей и Андрюшей, которого не видел еще ни разу, — пошел сдаваться в полицейское управление. Письмо исправник уже прочел, и в версию опоздавшего к отплытию из-за покупок он, конечно же, не поверил. Свердлова на неделю посадили в карцер, а потом отправили к месту назначения под более бдительным конвоем. 26 июня 1911 года Свердлов прибыл в село Колпашево.

На пристани Якова Свердлова ожидала пестрая публика — все политические ссыльные Колпашева вышли встречать знаменитого собрата по наказанию. Оказалось, что неделей раньше они точно так же встречали пароход с незадачливыми конвоирами и двумя перепуганными ссыльными.

Дорога нелегко далась Свердлову, о комфорте подконвойных полицейские стражники совершенно не заботились: держали в темном трюме, загруженном, кроме людей, рыбой и вонючими мокрыми кожами. Ни пищи, ни воды не давали.

Но пообщаться встречающим и новоприбывшему конвоиры не дали. Как только Якова привезли в Колпашево, его тут же засадили в каталажку — таково было распоряжение томского исправника и жандармского начальства. Впрочем, деревенская камера для особо провинившихся ссыльных — это не «Кресты», не Екатеринбургский централ и не Нижнетурьинское исправительное арестантское отделение. Это была попросту охраняемая изба — маленькая и темная. Поэтому Свердлова ежедневно навещали товарищи и, как сами потом признавались, «просиживали с ним целые дни». Тогда у некоторых горячих голов родилась идея — а не взять ли каталажку штурмом?

Спонтанно родившийся план Краевский и его друзья незамедлительно изложили самому узнику. Тот внимательно выслушал своих нечаянных доброжелателей. Яков был заметно напряжен. И только когда бунтари закончили, перебивая друг друга, излагать план побега, Свердлов встряхнул своей взлохмаченной головой, как бы просыпаясь от сна, и надел упавшее пенсне. Он обнял переминающихся от нетерпения заговорщиков, а потом легким кивком указал на дверь, напоминая, что за ней стоит стражник. Тихим шепотом Яков произнес: «Прольем много крови и ничего не добьемся, да и другие ссыльные пострадают» (135).

Вскоре события показали, что Свердлов был абсолютно прав в своем скептицизме относительно успешности боевых действий против властей в этом глухом уголке Сибири. По Нарыму пошел слух, что эсдеки мутят воду и готовятся штурмовать каталажку ради освобождения товарища Андрея. Местный пристав собрал у себя и нарымчан, и представителей ссыльных из Колпашева и других сел. Им он доходчиво объяснил, что бузить не нужно — полиция в курсе всех их злоумышлений, карать будет беспощадно, а условия жизни всех без исключения политических будут заметно ухудшены в случае малейших беспорядков. Агентурная работа и круговая порука, господа, давайте-ка лучше жить дружно. Колпашевцы, разумеется, все обвинения отрицали, но понимали, что «в действительности же рыльце у нас было в пуху, нас поймали за руку да на горячем» (135).

Тем не менее ссыльные эсдеки продолжали проводить дни напролет со Свердловым. Агент ЦК оказался невероятно полезным человеком. Прежде всего, он передал колпашевцам многочисленные связи с комитетами в Екатеринбурге, Перми, Нижнем Новгороде, Москве и Санкт-Петербурге. Яков буквально требовал, чтобы товарищи непрерывно поддерживали переписку с означенными адресатами, а также при наличии малейшей возможности информировали его обо всех новостях. «У Якова Михайловича была невероятная память. Помню, как поражал он нас, называя имена, фамилии, клички и адреса товарищей, разбросанных в разных концах России, причем записей он никогда не вел» (135).

Прошение Я. М. Свердлова Томскому уездному исправнику о выдаче ему довольствия в виду неимения средств к существованию. 17 июня 1911 года. Подлинник. Машинописный текст. Подпись — автограф

[РГАСПИ. Ф. 86. Оп. 1. Д. 95. Л. 4]