Сергей Киров. Несбывшаяся надежда вождя - Константин Анатольевич Писаренко
Перечень довольно странный, кроме разве что формирования военных частей, для которых действительно помощь центра необходима. А все остальное… Впрочем, и тех ста четырех миллионов рублей, что предполагалось потратить на батальоны, Москва выделить не могла, чего во Владикавказе не знали. Потому и перестраховались. Даже более того. В 17.45, скорее всего, 11 мая 1918 года в Москве приняли из Владикавказа чудную телеграмму за подписью наркома Фигатнера: «Народный Совет на своем заседании на 27 апреля решил послать к вам чрезвычайную делегацию в составе товарищей Шарипова и Кирова для освещения положения в Терской области. Терский областной народный совет доводит до вашего сведения, что никаких делегаций им не послано, и просит никому денежных средств не отпускать».
Киров, по-видимому, чувствовал, что от него намерены избавиться – не важно, из каких побуждений. А доводы соратников, объяснявших, почему ему надо ехать в Москву, не выглядели внушительно. И тогда Буачидзе объявил последний не подразумевающий возражений аргумент: передашь от всех нас Ильичу письмо! Это «сейчас нужнее всего»!! Текст сочиняли на квартире Ноя. Буачидзе в присутствии Кирова надиктовал, а секретарь главы Совнаркома Вера Гарина записала и отпечатала на пишущей машинке[119]. В товарищи Сергею Мироновичу назначили двоих: от военного комиссариата Оскара Моисеевича Лещинского (знакомого Буачидзе, участника штурма Зимнего дворца), от комиссариатов продовольствия и земледелия – Авдея Лукьяновича Мамиконова, из кооператоров, эсера, в 1917‐м члена, и весьма активного, областного продовольственного комитета.
События в Пятигорске 5–7 мая наверняка ускорили отъезд. Буачидзе лично выехал на бронепоезде в город, чтобы подавить военный мятеж местного «любимца» гарнизона эсера Наума Нижевясова, выступившего против Пятигорского большевистского совдепа. Переговоров почти не было. Конфликт разрешился не словом, а штыками и личным авторитетом. У Буачидзе он оказался выше, почему расстреляли не его, а Нижевясова[120]. Было очевидно, что скоро таким же способом начнут улаживать и другие противоречия и конфликты…
В день прощания, 16 мая, Самуил Григорьевич снабдил Кирова, как принято считать, двумя мандатами: на его имя и на имя Коренева Д.З.[121] Кстати, Дмитрий Захарович – реальный человек, сын чиновника, 1882 года рождения, журналист, сотрудничавший с газетой «Терек», близкий приятель Кирова, делегат Второго съезда в Пятигорске, один из докладчиков на нём (по национальному вопросу), отвечал за стенографирование и публикацию материалов съезда. С марта по сентябрь 1918 года редактировал газету «Народная власть» – орган Терского областного народного совета. Бытует мнение, что паспортом Коренева Киров пользовался аж с 1912 года, однако это крайне маловероятно[122].
Удостоверения, выданные на имя С.М. Кирова и на имя Д.З. Коренева 16 и 25 мая 1918 г. [РГАСПИ]
Любопытное совпадение: «протоколы и какие-либо отчетные данные о заседаниях областного народного съезда во Владикавказе не сохранились» (эта сессия длилась с 9 по 15 марта)[123]. А судя по паспорту Коренева, отвечавшего за ведение стенограммы, владелец документа именно 11 марта 1918 года зарегистрировал свое проживание в доме № 42 по Сумской улице города Харькова… Все логично. Реальный Д.З. Коренев не занимался протоколами съезда, ибо отлучился из Владикавказа на Украину, имея при себе тот самый якобы кировский паспорт… К тому же и здравый смысл подсказывает. Не мог Киров носить при себе фальшивое удостоверение на имя настоящего человека, постоянно проживавшего в той же Терской области и часто встречавшегося с ним. Конечно, заимствовать фамилию соратника для разовой поездки в центр России в грозном восемнадцатом году Киров мог… с согласия Коренева. Но посмотрим на бланк Владикавказского общества потребителей оптовых закупок с отпечатанным командировочным удостоверением. На нём дата – 25 мая 1918 года. Очень странная дата. Как бы отреагировал на любой станции, в любом городе патруль или какой-нибудь начальник, предъяви им наш герой по пути в Москву такой «мандат»? С еще не наступившей датой! Не имеем ли мы дело с очередным кировским мифом, возникшим по чьему-то умыслу или недоразумению?..[124].
Киров покинул Владикавказ 16 мая 1918 года. Многих, с кем простился в тот день на вокзале, он уже никогда не увидит. 20 июня 1918 года у Апшеронских казарм погибнет Ной Буачидзе. Три выстрела в спину станут роковыми для председателя Терского СНК, пытавшегося успокоить толпу возбужденных казаков и красноармейцев. А ведь на его месте вполне мог оказаться наш герой, если бы не уехал в Москву…
Часть третья
На фронтах Гражданской войны
1. Полпред Терского совнаркома
Итак, 29 мая 1918 года Киров с товарищами приехал в Москву. Очень любопытны два адреса, которые они посетили в тот день: Театральная площадь, дом 2 и Поварская улица, дом 52. В здании на Поварской располагался Народный комиссариат по национальным делам. Здесь Киров встретился с наркомом национальностей И.В. Сталиным. В преддверии отъезда в Царицын тот оказал представителям Терской области всю помощь, какую только мог: снабдил Кирова рекомендательным письмом в наркоматы военный и внутренних дел и… посоветовал владикавказцам остановиться во Втором Доме Советов, то есть в гостинице «Метрополь» на Театральной площади.
Рекомендация наркома национальностей оказалась не лишней. Нарком Л.Д. Троцкий 31 мая велел Военно-хозяйственному совету рассмотреть запрос Терского СНК, посчитав уместным сразу отпустить в качестве аванса пятнадцать миллионов рублей на жалованье и содержание красноармейцев в Терском крае. ВХС 5 июня 1918 года утвердил выдачу аванса и разослал в подчиненные структуры предписания о выделении Терскому областному народному совету необходимой амуниции: обмундирования и военных припасов. Разрешение прочих вопросов передали в СНК РСФСР, который запрос терских товарищей даже в повестку дня не вносил. Видимо, телеграмма Фигатнера сыграла свою роль[125].
Рекомендательное письмо И.В. Сталина в наркоматы по военным и внутренним делам, 29 мая 1918 г. [РГАСПИ]
Формированием эшелонов («транспортов») до Владикавказа занялся Оскар Лещинский, и к середине июля оба эшелона с вооружением и амуницией были готовы к отправке. На Кирова легла миссия главного казначея. Сохранилось много расписок за июнь – июль 1918 года в получении денег от него солдатами, рабочими, «сотрудниками по организации транспорта»[126]. Однако главная его задача будет состоять совсем в другом.
Марии Маркус 4 июня он написал: «Новостей здесь!.. Приеду, сделаю вам такой доклад, от которого закружится голова у всего Владикавказа. Боюсь только, что не скоро удастся вернуться в Владикавказ».
