Сибирские сказки - Автор Неизвестен -- Народные сказки
Ну и пришел, да нигде пожару-то и нету, а мужик свинью палил, весь день мучился, огонь раскладывал. И вода в ведре стояла. Разгорелся огонь, он пошел за свиньей. А Ванюшка в это время-то пришел, взял ведро воды, вылил в огонь да залил. Мужик осердился пришел: «Што ты, сукин сын, наделал? Я сколько времени огонь разжигал!». Наколотил ему, он опеть пошел к матери и жаловатся: «Добро, мама, научила». — «Чо там, дурак, деется?» Он все рассказал. Она: «Дурак ты, дурак, ты бы так да не так, ты бы пришел, шапочку снял да сказал: «Бог помочь, добрый человек, трудиться. Репа тебе, мясо в Христов день этим кусочком разговеться». Он и сказал: «Ладно, мама, я пойду, так сделаю».
Ну и идет, а мужик на двор захотел и на дороге сел. А он подошел, шапочку снял: «Бог помочь тебе, добрый человек, трудиться, репа тебе, мясо в Христов бы день этим кусочком разговеться». Мужику некогда было штаны надевать, наколотил его. Он опеть приходит: «Добро, мама, научила». — «Чего там, дурак, деется?» Он рассказал. Она: «Дурак ты, дурак, ты бы так да не так, ты бы плюнул бы на него да и ушел дальше». — «Ну, мама, пойду так сделаю».
И вот идет, весна уж, иконы носят по деревне. Он давай плевать на всех. Они унимали, унимали, взяли его побили. Пришел домой, опеть плачет: «Добро, мама, научила». — «Чо там, — гварит, — дурак, деется?» Он рассказал. «Дурак ты, ты бы так да не так, ты бы у духовного отца благословился да к иконе приложился». — «Пойду, — гварит, — мама, так сделаю».
И опеть пошел, но иконы пока не нашел, а у мужика лошаденка пропала, он у кого-то лошади взял и повез ее закапывать, кобыленку-то. Дурак и кричит: «Дядя, постой!» Мужик остановился. «Ты, дядя, благослови меня». — «Бог благословит». Ванька взял хвост поднял и поцеловал и побежал домой.
Прибегат домой непобитым, веселым. «Мама, жени меня». — «А чо там, дурак, сделалось?» Он рассказал. А она ему: «Дурак ты, дурак, тебя век-векушший не надо женить».
А сказка на этом кончилася.
Про дураков
(Указатель № 1384)
ыл-жил старик со старухой. У них был сын Вася. Старуха осталась дома управляться, а у них маленько было хлеба. Ну они под окошком сделали тако гумешко. «Пойдем, — гварит, — Вася, маленько помолотим, покуль мать завтрак сделат». Ну и пошли молотить. А она, старуха, управлялась ходила, у ней с грядки[33] полено пало на пол. Вот она сидит и причитат: «Да вот бы было у меня дитятко женено, а у дитятко было бы дитятко, оно бы, дитятко, бегало, полено-то пало да и зашибло бы его».
Старик слушал: «Чо, — гварит, — у нас мать-то причитат? Я, — гварит, — схожу попроведую». Ну и пришел, она плачет. «Чо ты, — гварит, — старуха, это плачешь?» — «Ох, старик, ничо ты не знашь, вот я ходила, управлялась, с грядки-то полено пало». — «Дак и чо, што пало?» — «Да как чо. Вот было бы у нас дитятко женено, а у его бы было дитятко, оно вот бы бегало, полено-то пало с грядки да и зашибло бы его». Старик и говорит: «Правда бы, старуха, зашибло». Сяли да оба причитают.
Сын ждал-ждал, приходит и говорит: «Што же вы плачете сидите?» «Ох ты, милый наш дитятко, да ты бы был женен, у тя бы было дитятко, оно бы бегало, вот полено сейчас пало с грядки да зашибло бы его». — «Ох, — гварит, — чудаки вы какие. Еще меня не женили, еще дитятко-то не родилось, а вы сидите да причитаете. Ну я, — гварит, — от вас пойду, если умнее вас найду, то не приду».
Ну вот идет. Мушшина дом новый поставил себе, печку склал, все сделал, а окошки не прорубил. И вот вынесет лукошко на улицу — у его светло в лукошке, а внесет в избу — у его темно станет. Вася приходит и говорит: «Бог помочь тебе». — «Милости просим». — «Чо, — гварит, — ты делашь?» — «Дак вот, — гварит, — дом поставил и свет таскаю, натаскаться не могу. Месяц таскаю, и все, — гварит, — темно в дому». — «А у тебя, — гварит, — есть стекло?» — «Есть». Ну он взял ему окошко сделал и пошел дальше.
Идет, а мужик избу поставил, окошки сделал, печку склал, а чувал[34] не склал, затопил — у его дым-то весь в избу. Он мается, дым таскат лукошком. Вася приходит к ему: «Бог помочь». — «Милости просим». — «Чо делашь?» — «Да вот дым таскаю, вся изба уж закоптела». — «А у тебя, — гварит, — есть кирпичи? «- «Есть». Взял ему чувал склал, сам опеть пошел дальше.
Идет, а у мужика на бане трава хорошая уродилась. Он корову на веревке тащит, чтобы она траву съела. Вася пришел к ему: «Чо вы делаете?» — «Да вот третий день маемся, корову на баню затащить не можем». Ну он взял литовку, скосил траву на бане, сбросил корове, сам пошел вперед.
Муж с женой в бане парилися, вот уж три дня, как выпарилися, а не умет муж штаны одевать, заставил бабу штаны держать, а сам залез на баню и с бани скачет в штаны. Ну и не может попасть в штаны-то, всю бабенку забил, она плачет. Он подходит: «Бог помочь вам». — «Милости просим». — «Чо вы делаете?» — гварит. «Да вот, — гварит, — год в баню не ходил, вот вздумал сходить и три дня скачу, не могу в штаны попасть». Он взял на него надел штаны и плюнул, заворотился обратно к отцу, матери и стал жить, живота наживать.
Смоляной поп
(Указатель № 1725)[35]
одной женщине ходил поп. Раз в сарае любовался с ней. А муж идет. Она: «Тошно, куда тебя девать-то? Лезь в бочку». Он заскочил в бочку со смолой — не закрыватся: малая. А рядом матерушшая бочка стоит, на дне в ней был пух. Он взял перескочил туда, пух-от кверху полетел. А мужик и увидал, што пух летит, и пришел к бочке. Поп сидит в бочке, голова в смоле
