Системный Барон #2 - Вячеслав Белогорский

— Я прошу помощи у суда. Игнатий Петрович, я знаю, что здесь, среди публики, присутствует специалист из Центрального аппарата Управления магической безопасности Москвы. В силу особой важности данного свидетельства и попытки воздействия на правосудие, прошу привлечь его для оказания квалифицированной помощи.

Эффект был как от разорвавшейся бомбы. Центральный аппарат. Москва. Это означало, что дело уже не местного масштаба. Что из столицы прислали своего человека: наблюдать, контролировать или, возможно, саботировать. И Окороков только что публично назвал его, вытащив из тени.

Судья Игнатий Петрович колебался всего секунду, его взгляд метнулся вглубь зала, в тот самый «нейтральный» сектор, где сидели люди в слишком хороших, но неброских костюмах.

— Господин… представитель. Вы слышали просьбу обвинения. Готовы ли вы оказать содействие суду?

Все головы повернулись. Из третьего ряда, рядом с одной из массивных колонн, медленно поднялся мужчина лет сорока пяти, абсолютно неприметный. Лицо обычное, одежда — дорогой серый костюм столичного покроя. Никаких мундиров и знаков отличия.

— Старший ревизор Особого отдела ЦА УМБ, Платон Сергеевич Волков, — представился он. — Содействие судебному процессу входит в мои полномочия.

Его взгляд скользнул по измученному Михаилу Борисовичу, по бьющемуся в агонии Оракулу.

— Прямой доступ смертелен, — произнёс он с видом врача, ставящего диагноз. — Я могу стабилизировать состояние субъекта и создать более безопасный канал для визуализации последнего запроса, но риск для жизни свидетеля остаётся.

Он посмотрел на судью, словно ожидая подтверждения. Игнатий Петрович молча кивнул.

Волков снял перчатки и положил их в карман. Он не прикасался руками к Оракулу, а просто поднёс ладони к воздуху на расстоянии сантиметра от его висков.

Картинка в кристалле, которую Михаил Борисович едва удерживал, вдруг прояснилась. Из мути выделились контуры: встреча в городском саду на фоне античных статуй. Человек в длинном тёмном плаще, лицо скрыто искажающим полем, магической пеленой. Но теперь были видны детали.

Дорогая ткань сюртука, покрой, нехарактерный для провинции. И голос. Он всё ещё был искажён, но теперь угадывались эмоции:

— Чисто. Ожидаемо. Половина оплаты поступит на счёт. Вторая — после подтверждения исчезновения наследника.

Я включил интерфейс, внимательно вглядываясь в изображение и запоминая каждую деталь. Парк, деревья, тропинка, изображение античной статуи: мужчина с мечом, попирающий змея; неприметный угол здания. Интерфейс копировал детали, выделяя каждый фрагмент. Что-то до боли знакомое промелькнуло между кадрами, но что именно?..

— А теперь, — почти шёпотом, но с невероятной силой внушения сказал Волков, — лицо. Повернись.

Силуэт в воспоминании поплыл. Менталист высочайшего класса пытался перезаписать воспоминание, заставить развернуться. Оракул на стуле застонал, из его ушей потекла кровь. Блок сопротивлялся.

И вдруг, когда казалось, что всё вот-вот рухнет, силуэт слегка повернул голову. Не полностью. Всего на тридцать градусов. Этого хватило, чтобы в проекции мелькнул профиль. Чёткий подбородок, прямая линия носа, седой висок. Лица так и не было видно, оно оставалось в тени.

Волков резко отдёрнул руки. Его собственное лицо впервые выразило нечто кроме холодной сосредоточенности — удивление, смешанное с мгновенным, жёстким пониманием. В голове сразу промелькнула мысль, что заказчик был весьма известен в высших кругах.

— Достаточно, — сказал он сухо. — Дальнейшее давление уничтожит носителя.

Оракул откинулся на спинку стула, окончательно превратившись в живой труп. Но работа была сделана.

Судья ударил молотком.

— Допрос окончен! На основании представленных доказательств и показаний… — голос Игнатия Петровича был жёстким.

Он говорил, оперируя сухими юридическими терминами, долго и нудно. Половину фраз я пропустил мимо ушей, как и все присутствующие в зале. Женщина в розовом платье напряглась так, что веер в её руках громко затрещал. Неужели тайная поклонница Аверина?

Рядом с ней я заметил Степана. Он смотрел на судью, совершенно не обращая внимания на окружающих. Трость в его руках прыгала, словно живая, и подрагивала короткими, отрывистыми движениями.

— … виконта Александра Аверина — оправдать. Все обвинения снять. Его титул, честь, имущественные и иные права — восстановить в полном объёме немедленно. Дело прекращено.

Судья наконец договорил. Его последние слова упали в гробовую тишину, поставив точку, вместе с ударом молотка.

Послышались одинокие аплодисменты. Потом кто-то в задних рядах неуверенно их поддержал. Ещё один. И вот уже волна бурных оваций покатилась по залу. Люди вскакивали с мест, высказывали Окорокову свои поздравления.

Степан замер, будто не веря своим ушам. На нём повисла дама в розовом, как-то несуразно похлопывая по спине.

Я встал, раздумывая, куда идти дальше. Идти к Степану, рядом с которым вилась эта несуразная девица, было как-то неправильно.

Тем временем Окороков пробивался ко мне сквозь начинающую расходиться толпу.

— Поздравляю, барон, — сказал он громко, на публику, пожимая мне руку.

А потом, наклонившись так, чтобы его слова услышал только я, добавил шёпотом:

— Вам нужно бежать, пока Никифоров не отменил аукцион.

— Зачем? Ведь поместье «Серебряные ветры» просто вернётся к Аверину? — так же тихо спросил я, не отпуская его руку.

— Список участников, — он сделал паузу. — Вам нужно узнать, кто подавал заявку. Вам нужны списки. Ищите не самого богатого. Ищите того, кто не должен там быть. Понимаете?

Я кивнул, начиная понимать. Судя по новым показаниям Оракула, заказчик изначально планировал получить поместье Аверина. Полгода — достаточный срок для возможных тайных наследников. И если никто за это время не объявится, поместье должно было уйти с молотка. Теперь его план провалился, и нужно как можно скорее получить списки участников.

— Спасибо, Алексей Николаевич, — уже рванув к выходу, бросил я, но меня резко остановила рука Степана.

— Куда?

Я быстро рассказал последние вводные Окорокова, поглядывая на барышню в розовом платье. Она нервно переминалась с ноги на ногу, а потом, заплетаясь на высоких каблуках, сделала шаг в мою сторону, убирая от лица потрёпанный веер.

— Саша⁈ — вырвалось у меня шёпотом.

Из-под падающей на лицо чёлки и слоя неумело наложенных белил на меня смотрели знакомые глаза Александра Аверина. Он кивнул, и его губы, намазанные красной помадой, сложились в кривую ухмылку.

— Ты… сумасшедший! — прошипел я, хватая его за локоть и оттягивая в сторону от толпы. — Тебя могли узнать! Ты же…

— Я хотел услышать, — перебил он нарочито высоким голосом, который был едва узнаваем, — своими ушами, — он вытер тыльной стороной ладони подбородок, смазав краску, и я впервые увидел на пальце друга родовую печатку с гербом Авериных.

— Понял, — кивнул я, оглядываясь по сторонам.

Степан стоял к нам спиной,