Индульгенция 4. Без права на сомнения - Тимур Машуков

Тяжелое молчание повисло снова, но теперь оно было другим. Не пустым, а наполненным горечью, утратой и страшными догадками. Две великие империи, вечные враги, возможно, пали жертвами одной и той же беды, даже не узнав об этом. А мы сидели здесь, на краю вселенной, посреди пепла поверженного хранителя Пустоши, жуя нежное мясо и запивая его вином.

Вивиан взглянула на меня, ее глаза, уставшие и мудрые не по годам, изучали мое лицо.

— А ты, Видар? — спросила она тихо. — Твоя Танька… Она ждет тебя? Как моя Изабелла?..

Легкий ветерок медленно кружился в черной пустоте, не обращая внимания на наш «роскошный» стол, наши израненные тела, наши бесконечно тяжелые сердца. Где-то там, за бесчисленными мирами, за угасающими сферами бывших Пустошей, осталась жизнь. И среди нее — две девушки, не знавшие, что их судьбы навсегда сплелись здесь, в сердце тьмы, усилиями тех, кто их любил. Я взял последнюю булочку со смородиновым вареньем. Вопрос Вивиан висел в воздухе, густой от пепла и невысказанной тоски.

«Да, Танька меня ждет, — подумал я, глядя в бесконечную черноту. — И не только она. По крайней мере я на это надеюсь. И почему именно она стала для меня тем якорем, которой не позволил мне сорваться в пучину безумия. Почему именно она? Неужели я влюбился? В нее? В ту, что больше жизни ценит свободу? В ту, что никогда не признает одного партнера и так и будет прыгать по чужим членам? Это невозможно, немыслимо, нереально. Я ж с этим никогда не смирюсь. Так, надо выкинуть ее из головы — между нами лишь секс и ничего больше. Да и с сексом, чую, придется завязать, иначе результат непредсказуем. Тоска — печаль».

— Не хочешь отвечать? — Вивиан подняла на меня глаза. — Больно вспоминать?

— Нет, не больно, — улыбнулся я. — Просто я в этой жизни видел слишком мало хорошего. И за каждое хорошее воспоминание мне приходится расплачиваться литрами крови. Вот только подумаешь, что жизнь налаживается, как тебя сразу тыкают лицом в дурно пахнущее, чтоб не расслаблялся.

— Значит, у вас как и у нас — все плохо?

— Да как тебе сказать — те же интриги, та же грызня за власть. Светлые гнобят темных, темные рвут глотки светлым, и так по кругу. Двоевластие и бардак. Но контролируемый, пусть и не всегда. Весело.

— И все же, что у тебя на личном? Прости, я не знаю ваших свадебных атрибутов, но ничего такого на тебе, что бы бросалось в глаза, кроме родового перстня, не вижу.

— Если ты насчет того, женат я или нет, то нет, не женат. Есть ли у меня невесты? Есть. Хочу ли я на них жениться? Иногда сам не знаю, но чаще хочу. Все-таки я их сам выбрал, а отец согласился. А если тебя интересует, — тут я хитро посмотрел на нее, — если ли место в моем сердце для еще одной красавицы, то ответ будет утвердительным.

— Вот теперь я вижу, что ты настоящий темный, не пропускающий ни одной юбки. И пока я не могу понять, нравится мне это или нет.

— Ну, тогда для закрепления успеха предлагаю поспать, восстановиться и двигаться дальше. Нас ждет Сердце пустоши, и кто знает, какие сюрпризы еще оно приготовило.

— Согласна. Но спать будем раздельно. Я девушка приличная и не готова еще ложиться в постель с мужчиной.

— Посмотрим, — улыбнулся я. — Потому как я ни разу не рыцарь, и спальник у меня хоть и большой, но один. Так что выбор за тобой — спать на камнях, но одной, или в теплом и мягком спальнике, но в моей компании. Так что вы выберете, госпожа Вивиан? Что выберете?..

Глава 26

Глава 26

— Я надеюсь, ты благородный человек и не дашь волю рукам, — после недолгого раздумья Вивиан все же выбрала теплый спальник, а не холодный камень.

— Я в первую очередь не насильник и никогда не возьму девушку силой, -ответил я, устраиваясь поудобней.

По факту у меня этих спальников было в запасе штук десять, но ей об этом знать не обязательно. Да, вот такая я похотливая скотина! Но после стольких превозмоганий, уверен, что заслужил чуточку женского тепла.

— Тут тесно, — пожаловалась она, устраиваясь на боку и прижимаясь ко мне попкой.

— Зато уютно, — я чуть сдвинулся, чтобы не упираться своей радостью ей в зад.

Попутно окружил нас серой пеленой — она и спрячет, и от опасности убережет. А нам реально надо было отдохнуть — каналы горели, источник не восстановился, состояние наше было на грани критического.

Да, мы храбрились и делали вид, что все нормально. Но если даже я так себя хреново чувствовал, то что говорить о хрупкой девушке? Поэтому, ничуть не сомневаясь в своем праве, я приобнял ее — без всякой пошлости, — и спустя мгновенье вырубился.

Пришедший сон оказался даже не отдыхом. Это было падение в бездну. Мы спали, прижавшись друг к другу, делясь теплом души и тела. Я обнимал ее, она доверчиво прижималась ко мне. Да, мы боялись, но усталость была сильнее страха. Она свалила нас, как подкошенных, разом завладев и телами, и мыслями.

Проснулись мы одновременно — от ледяного прикосновения капель, падающей со свода на лицо. Боли не утихли. Лишь притупились, став фоновым гулом существования. Силы вернулись, но не много. Как вода в пересохший колодец после слабого дождя. Хватит, чтобы встать. Хватит, чтобы идти. Хватит, чтобы умереть достойно, если придется.

Мы молча собрали жалкие остатки снаряжения. Молча поели — слов не было. Усталость не прошла. Молча двинулись вниз. Туда, куда вел невидимый, но неумолимый тягот. Пульс Пустоши. Зов Сердца.

Лабиринт. Это слово слишком благозвучно для того ада камня и тьмы. Туннели не просто ветвились. Они искривлялись. Сжимались и разжимались, как легкие спящего дракона. Пол под ногами то становился скользким, как лед, то обжигающе горячим. Воздух гудел разными голосами: то шепотом безумия, то ревом невиданных зверей, то ледяным свистом ветра из ниоткуда. Время потеряло смысл. Сутки? Недели? Лишь бесконечная череда шагов, боев, ран, коротких передышек и снова — вниз.

Монстры