Индульгенция 4. Без права на сомнения - Тимур Машуков
И мы сражались как единый механизм. Я не оглядывался, зная, что Вивиан прикроет спину. Ее шепот: «Слева! Тень!» — и мой Ледяной Клинок уже резал воздух, встречая незримого врага. Ее холодная, смертоносная аура гасила пси-атаки, а моя Серая Пелена, тонкая, как паутинка, но невероятно прочная, принимала на себя удары физические.
Мы не говорили о доверии. Мы дышали им. Каждая спасенная жизнь другого оплачивалась новой раной, новым ожогом каналов магии. Мы делились своим теплом, перевязывали раны друг другу дрожащими руками, спали, сменяя друг друга на часах, в эти редкие минуты тишины.
В коротких передышках, задыхаясь у жалкого подобия костра из волшебного пламени (слишком опасного здесь, но необходимого для тепла и света), мы говорили. О жизни. Она рассказывала об Изабелле — ее смехе, ее нелепых стихах, ее страхе перед грозой. Я — о своих друзьях. О их упрямстве, силе духа. О Гиви, что никак не мог найти себе девушку, о Таньке, что с легкостью могла врезать даже самому сильному магу… Эти истории были нашими талисманами. Напоминанием, ради чего мы ползем в эту преисподнюю. Ради того, чтобы у них было будущее.
Битвы сливались в сплошной, кровавый калейдоскоп. Один монстр — огромный, многоногий скорпион из чистой тьмы, его жала излучали волны распада. Мы едва унесли ноги, оставив ему на память часть моей куртки и ожог на руке Вивиан. Другой — стая кристаллических ос, чьи жала проходили сквозь щиты. Мы отбивались спина к спине, пока не рухнули от истощения в боковом туннеле, едва живые. Невероятно — но вся пища и вода в моем кольце испортилась. Поэтому ели мы, что придется — странные, безвкусные лишайники со стен, которые Вивиан с риском для жизни проверяла на яд. Пили конденсат со свода. Выживали. Потому что отступать было некуда. Только вниз. К Сердцу.
И вот, после бесконечного спуска по узкой, почти вертикальной расселине, где воздух гудел, будто в трубе, а камень под ногами вибрировал в такт невидимому пульсу… мы вышли. Перед нами открылся Зал Сердца.
Он был огромен. Циклопических размеров. Своды терялись в темноте на невероятной высоте. Стены — гладкие, отполированные до зеркального блеска, словно вырезанные лучом из черного обсидиана. И в центре… в центре парил Рубин.
Колоссальный, многогранный самоцвет кроваво-красного цвета. Он висел в воздухе, медленно вращаясь, и от него во все стороны били лучи силы. Чистой, нефильтрованной, первозданной мощи Пустоши. Они освещали зал багровым сиянием, отбрасывая гигантские, искаженные тени. Воздух гудел, не выдерживая напряжения. Камень под ногами вибрировал, передавая в кости этот низкий, всепроникающий гул — пульс самого Сердца. Давление было таким, что уши закладывало, а в груди давило невыносимой тяжестью. Магия внутри меня взвыла от близости источника, одновременно влекущего и отталкивающего. Моя Серая Пелена, обычно слабо видимая, замерцала вокруг нас легким серебристым светом, шипя и искря при контакте с эманациями кристалла.
— Боги… — прошептала Вивиан, вжавшись в меня. Ее лицо было белым, глаза огромными от благоговейного ужаса. — Это… источник? Сердце?
— Не сердце, — пробормотал я, чувствуя, как мои собственные колени дрожат. — Рана. Рана в самой плоти реальности. Отсюда сочится гной мертвого мира. Отсюда она черпает силу.
Мы подошли ближе, преодолевая сопротивление, как будто воздух превратился в тягучий мед. Каждый шаг давался с усилием. Багровый свет кристалла заливал нас, выхватывая каждую морщину усталости, каждый след крови и копоти. Он был… живым. Чувствовалось его сознание. Древнее, холодное, бесконечно чуждое. Оно ощущало нас. Как букашек, заползших в святилище.
— Надо… разрушить его, — сказала Вивиан, но в ее голосе не было уверенности. Только страх. Она подняла руку, сгущая вокруг пальцев знакомую белесую ауру Некромантии — ауру Конца. — Клинок Тартара!
Темный, мертвящий луч ударил в ближайшую грань кристалла. И… рассыпался. Как дождь о стекло. Не оставив и царапины. Кристалл даже не дрогнул. Его вращение не замедлилось. Лишь багровый свет на мгновение стал ярче, словно насмехаясь.
Я не стал ждать. Собрал остатки силы, все, что мог. Не Ледяное Сердце. Не Эфирную Иглу. Удар Фундамента! Сгусток чистой воли к Порядку, к Бытию, к закрытию этой раны. Серый луч, тусклый, но невероятно плотный, метнулся к Сердцу Пустоши.
Удар!
Зал содрогнулся. Воздух затрещал. От точки удара по кристаллу разошлись волны багровой энергии, как круги по воде. Но когда свет утих… на идеально гладкой грани не было ничего! Ни царапины. Ни трещинки. Ничего. Мой луч просто… рассеялся. Поглощенный бесконечной мощью Сердца.
Отчаяние, черное и ледяное, сдавило горло. Мы обменялись взглядами. В глазах Вивиан я увидел то же, что чувствовал сам — беспомощность. Мы прошли ад. Мы добрались до самого Источника. Мы были сильны, вместе мы были больше, чем просто два мага. Но против этого… наши силы были пылью. Каплей против океана. Искоркой против солнца.
Рубин Пустоши продолжал вращаться. Медленно. Величаво. Его багровые лучи лизали стены, пол, наши изможденные фигуры. Гул нарастал. Снисходительно. Как урчание огромного кота, наблюдающего за муравьями у его лап.
Вивиан опустилась на колени, ее плечи содрогнулись от беззвучных рыданий. Я стоял, сжав кулаки до боли, глядя в кровавое сияние Сердца Пустоши, отчаянно понимая, что ни хрена ему сделать не могу.
Яркий багровый луч скользнул по лицу Вивиан, высвечивая следы слез на пыльных щеках. Она подняла голову, ее глаза, полные боли и гнева, встретились с моими. Не в словах был ответ. В этом взгляде. В нашей общей ярости. В нашей общей любви к тем, кого мы оставили позади. Нет.
Мы не сдадимся. Даже перед лицом невозможного. Мы прошли слишком много. Мы пожертвовали слишком многим. Если наши жизни — последняя цена, мы заплатим ее. Но мы найдем способ. Мы должны.
Я протянул ей руку. Она схватила ее, вставая. Ее пальцы были холодны, но хватка — железной. Мы стояли плечом к плечу перед величавым Сердцем Пустоши, двумя последними воинами жизни в самом сердце смерти. Наши силы были каплей. Но капля точит камень. Мы не знали как. Но знали — битва еще не окончена. Она только начинается. И ставка в ней — все миры. Мы посмотрели друг на друга, потом — на пульсирующий кристалл.
