No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер
Навстречу самолетам с севера ползли серые низкие облака. Ночью прошел дождь, и теперь над Волгой поднимался легкий туман, будто белым шелком прикрывая воды реки. Пилоты начали поиск противника. Набрав высоту, капитан Башкиров изменил курс на 180°. Пролетая над вражескими окопами, пилоты заметили, что с земли их начали обстреливать. Они изменили курс к северу, и тут же Федоров начал легонько раскачивать свой самолет. Капитан Башкиров тоже заметил противника и приказал:
— С запада, на той же высоте, идут три эскадрильи «Юнкерсов», а выше них — «мессеры». Атакуем бомбардировщики!
Пилоты знали: нельзя допустить, чтобы бомбы упали на наши позиции. Задача была предельно ясной — атаковать бомбардировщики и самим избежать атаки вражеских истребителей. Оставались считаные секунды. Сорок фашистских самолетов не ожидали такой дерзости, такой отваги от пяти «яков». Однако послышались первые очереди, и трассирующие пули настигли первое звено вражеских машин. Два «Юнкерса» протянули огромные черные хвосты до самого берега Волги. Сверху казалось, что пылают не только самолеты, упавшие на землю, но и вода вокруг них. Остальные фашистские бомбардировщики, сломав строй, начали неприцельно сбрасывать свой груз. Бонилья и Федоров завязали бой с вражескими истребителями, не давая им прийти на помощь своим. Башкиров, Паскуаль и Козлов продолжали отважно атаковать «Юнкерсы», преследуя их до самой земли. В небе замелькали раскрытые парашюты, на земле загорелись огромные дымные костры из сбитых самолетов.
Капитан Башкиров сделал глубокий вираж. «Як» послушно выполнил задуманный маневр, но на выходе из него два «мессера» подожгли самолет комиссара. Несколько пуль из перекрестных очередей попало в кабину: «як» Башкирова заметался из стороны в сторону, потерял управление, и через несколько мгновений капитан Башкиров выпрыгнул из самолета с парашютом. Недалеко от земли парашют раскрылся. Хосе с облегчением вздохнул и сделал два виража вокруг парашюта комиссара, отгоняя от него «мессеров», пытавшихся расстрелять спускавшегося на парашюте летчика.
— Канальи! Варвары! — кричал Хосе, ударяя кулаком по борту своего самолета. Увидев, что комиссар благополучно приземлился, Хосе резко набрал высоту, решив отомстить за сбитого товарища. На высоте три тысячи метров шли пять «мессеров». Отважный и дерзкий Паскуаль стал преследовать врага. Немцы сначала не верили, что один «як» попытается атаковать их, — однако вскоре им пришлось в этом убедиться, так как первой же очередью Паскуаль послал одного из фашистов на землю. Это был его двенадцатый сбитый самолет!
Теперь немцев было четверо против одного. Паскуаль снова ринулся в атаку и, прежде чем фашисты успели опомниться, сбил еще один самолет противника. Тринадцать! Оставшиеся трое, намереваясь уйти на свою территорию, построились «каруселью». Окрыленный успехом, Паскуаль принял вызов и включился в горизонтальную «карусель». Паскуалю удалось поразить очередью третий «мессер», и тот в смертельном пике падает к земле. Но в этот момент пули настигли «як». Из горящего самолета Хосе Паскуаль вывалился, окутанный пламенем. Его парашют так и не раскрылся...
Невозможно забыть его героизм, невозможно подумать, что Хосе Паскуаль погиб. Трудно поверить в смерть товарища, друга! Один из первых летчиков в Испании, он погиб героем, сражаясь за Сталинград. И кровь его пролита недаром, она еще больше скрепила узы священной дружбы между нашими народами!
Посмертно Хосе Паскуаль Сантамария был награжден орденом Ленина. Свою молодость, свою жизнь, свои высокие чувства патриота и интернационалиста он без колебаний отдал святому делу борьбы с ненавистным фашизмом, за свободу и счастье людей. Он был коммунистом.
К концу дня, когда погиб Хосе, на счету у эскадрильи было 30 сбитых в небе Сталинграда фашистских самолетов.
НА КУРСКОЙ ДУГЕ
Под лучами апрельского солнца снег стал рыхлым. Подтаивая на крышах землянок, оставленных немцами у границ аэродрома, он превращается в крупные капли. Этих землянок около двадцати, но они пока не могут служить жильем. Ко многим из них опасно даже приближаться — почти на каждой двери висит лаконичная, но грозная табличка: «Заминировано».
Эскадрилья имени Александра Чекалина во главе с капитаном Беловым поздно вечером приземлилась на этом аэродроме. Взошедшая луна озаряла местность призрачным светом; на холодное небо временами наплывали тяжелые тучи, и тогда нам за воротники попадали крупные холодные капли дождя, заставляя нас ежиться. Мы идем друг за другом, все десять пилотов. Наши самолеты стоят на краю поля под охраной часовых. Пока для них нет горючего, ночью должны прибыть цистерны, механики, оружейники и повара.
— Осторожнее! Куда буду ставить ноги я, туда ставьте и вы, — говорит нам капитан Белов. — На этом поле могут быть и сюрпризы.
— Да, у немцев много всяких мин, — продолжает комиссар эскадрильи Михайлов. — Например, мины-«лягушки». Когда до них дотрагиваешься, они подпрыгивают и взрываются. Любая проволока, торчащая из снега, может вести к взрывному устройству.
И действительно, на поле валяются обрывки колючей проволоки, железные каски и подбитые, опаленные огнем пушки, разбросаны снаряды разных калибров. И множество трупов: одни совсем присыпаны снегом, другие торчат из него в самых невероятных позах. Немного дальше мы видим немецкий самолет «Хейнкель-111»; рядом с ним — целый штабель из
авиационных бомб. Неподалеку пятиэтажный дом с той же предупреждающей надписью на двери.
Мы идем дальше след в след и подходим к одной из землянок. Здесь взорвана дверь.
— Кто-то, возможно, пожертвовал своей жизнью, чтобы мы могли здесь укрыться, — говорит капитан Белов. — Здесь и переночуем.
В землянку мы влезаем, как в нору. В тот же момент начинается снег с дождем, и крыша нас не спасает. Едим сухари, потом собираем свои кожанки и укрываемся ими. Мы засыпаем быстро (усталость берет свое), а просыпаемся рано утром. Утренняя прохлада пробирает нас до костей. Мы идем к машинам — и сразу же начинаются патрульные полеты. Одни самолеты находятся на земле, другие в воздухе — парами. Двое поднимаются в воздух, двое приземляются, остальные летчики дежурят в кабинах. Приземляясь, приходится быть очень внимательным, чтобы не отклониться от проверенной полосы, иначе можно наскочить на мину.
Саперы обезвреживают мины весь день. Летчики, свободные от полетов, направляются осматривать «Хейнкель-111». В его кабине ничего не повреждено, даже часы на приборной доске. Мы беззаботно взбираемся на крыло, осматривая «неуязвимые» места самолета, и вдруг замечаем, что на одном из пропеллеров висит бумажка с надписью:
