Виктор Черномырдин: В харизме надо родиться - Андрей Вячеславович Вавра

Невесело смотрят председатель Совета министров СССР Н. И. Рыжков и сопровождающие его лица на «затеи» В. С. Черномырдина. Западная Сибирь, 1986

[Архив Е. В. Белоглазова]

Система контролировала каждый его шаг, даже второстепенное его решение требовало согласования у тех, кто по определению не мог разбираться в оперативных вопросах. Он знал, что лучше для пользы дела, но ему требовалось мучительно долго убеждать в этом тех, кто был далек от того, чтобы понимать отраслевые проблемы. Никакой свободы и самостоятельности, хотя отвечать за результат должен был он. Как добывать, как эффективно работать на зарубежных рынках, как продавать, как тратить прибыль. Если он знает, как лучше, почему решать должны другие?

В своих воспоминаниях Черномырдин писал: «Я – министр, власть у меня огромная, а сам – как кукла на ниточке: все только с разрешения или согласования в Совмине СССР… Современный мир требовал мобильности. Только о каком оперативном решении проблем могла идти речь, если я, министр, не мог назначить своих заместителей, не имел права разогнать или создать новый главк внутри собственного министерства?»

Мало того, и финансирование шло неправильно – никак не учитывало задач развития отрасли: «Заработанная валюта вся забирается, а и добывающую, и транспортную системы постоянно поддерживать надо, реконструировать, средства нужны – и средства громадные…» К тому же и с потребителями за границей напрямую у нас не очень-то умели работать. В результате зарабатывали на газе гораздо меньше, чем могли бы.

«В 1988–1989 годах мы стали как бы прокручиваться на месте, стали терять темпы. И мне уже тогда было абсолютно понятно: надо менять систему отношений в стране. Госплан и Госснаб ничего уже дать не могли. Дела не шли. Работа их была не так эффективна, как раньше, но опять же это не только их вина.

…Я внимательно изучал, как работают промышленные отрасли за рубежом… И мне, конечно, во многом стало яснее, что такое рынок и рыночные отношения в масштабе, допустим, отрасли.

Мы начали искать выход – что делать дальше? Надо было спасать отрасль. Думали с коллегами… и – приняли решение. Вошли в правительство с предложением, чтобы нам дали возможность уйти из государственной министерской структуры и перейти напрямую – в хозяйственную.

…Мы решили использовать… “Закон о предприятии” применительно к нашей отрасли. Преобразовать Министерство в Концерн».

Он единственный из всех союзных министров пришел к этому решению – необходимости приспособить работу отрасли к требованиям времени. Остальные, с которыми советовался, обсуждал свою идею, только «пальцем у виска крутили:

– Тебе зачем это надо? Ты же неприятностей на свою голову не оберешься!»

Самостоятельность, возможность обходиться без посредников, увеличение прибыли, завоевание новых рынков – для советских директоров и министров это было что-то из ряда вон. Потом Виктор Степанович стал ходить в ЦК – ключевые решения все-таки именно здесь принимались. Но и там никакого понимания не встретил. К главе правительства Николаю Рыжкову со своей идеей газового концерна приходил несколько раз. Рисовал схемы, объяснял, говорил-говорил-говорил до позднего вечера. В конце одного из таких разговоров Рыжков спросил:

– То есть я понял, что ты министром не хочешь быть? – он все еще верил, что нет лучше занятия, чем быть в Советском Союзе министром.

– Нет, не хочу, – отвечал Черномырдин.

– И не будешь членом правительства? – недоумевал Рыжков. – И понимаешь, что лишаешься всего? Дачи, привилегий?

– Да, понимаю.

– Сам?

– Сам. Пойми, Николай Иваныч, не надо сейчас уже быть министром. Мы сделаем компанию.

Рыжков сомневался.

– У тебя сейчас сколько замов? – спрашивал он.

– Три первых и восемь простых, – отвечал Черномырдин.

– Ну вот, если я тебя отпущу сейчас, ты завтра возьмешь себе двадцать заместителей!

Николай Иванович почему-то считал, что у человека, сменившего кресло министра на кресло главы госконцерна, явно не в порядке с головой. А значит, и дальше будет принимать самые абсурдные решения… ЧВС уехал от Рыжкова за полночь, оставив председателя Совета министров в полной уверенности, что министр газовой промышленности сошел с ума.

В министерстве его ждали два зама, посвященных в замысел: Рем Вяхирев и Вячеслав Шеремет. Уже в машине раздался звонок: «Завтра вопрос о преобразовании Министерства газовой промышленности в госконцерн будет обсуждаться на Президиуме Совета министров». Остаток той ночи 1989 года Черномырдин, Вяхирев и Шеремет думали, как представить свою «авантюру» президиуму. Черномырдину удалось заранее договориться только с зампредом Совета министров Ю. П. Баталиным – председателем Государственного строительного комитета СССР. Тот пообещал: «Я и помогать не буду, потому что я против, но и возражать не стану».

Что из себя представлял Президиум Совмина? Это председатель правительства Николай Рыжков и его заместители – те, кто отвечал за главные отрасли экономики: председатель Госкомитета по материально-техническому снабжению Ю. Д. Маслюков, председатель Госплана СССР Л. А. Воронин, председатель Госкомиссии Совмина СССР по продовольствию и закупкам В. В. Никитин, председатель Государственной военно-промышленной комиссии И. С. Белоусов, председатель Бюро Совмина СССР по химико-лесному комплексу В. К. Гусев, председатель Государственной внешнеэкономической комиссии СМ СССР В. М. Каменцев, заместитель председателя Совмина СССР по машиностроению И. С. Силаев, постоянный представитель СССР в СЭВ Н. В. Талызин, председатель Бюро Совмина СССР по социальному развитию А. П. Бирюкова. И т. д. Словом, не просто отраслевые руководители, а те, кому было доверено курировать целые экономические направления.

Доклад Черномырдина проходил в мертвой тишине. Министры оказались в каком-то ступоре. «Для всех – вспоминает Виктор Степанович, – было дико: человек добровольно уходит из союзных министров, берет на себя инициативу и всю полноту ответственности за всё… Закончил я выступление, вокруг – перешептывание, недоумение…»

И тут слово взяла Бирюкова – она курировала легкую промышленность: «Я тут выслушала все… и ничего не поняла. Но хочу сказать – а почему бы и не попробовать?.. И чем рискуем? Ничем. Черномырдина все мы хорошо знаем, претензий к нему никогда никаких не было. Пусть попробует. Если что – да мы с него голову снимем! И все вернем на свои места!»

Новенькое удостоверение председателя правления Государственного концерна «Газпром» В. С. Черномырдина. 1990

[Музей Черномырдина]

Хотелось бы обратить внимание на, по сути, водевильный характер сцены: руководство советского правительства, стоящее перед необходимостью серьезных преобразований сползающей в глубокий кризис плановой экономики, никак не может даже попытаться понять, о каких таких реформах своей отрасли толкует их коллега…

Многие пишут, что у власти в конце 80-х было понимание необходимости реформ. Ну, и какое же здесь понимание – у тех, кто по факту руководил советской экономикой? Никакого заинтересованного обсуждения, никакого диалога – одно сплошное недоумение…

Можно сколько угодно фантазировать, что было бы, если бы провели реформы Косыгина. Если бы Литве, например, которая рвалась из Союза, разрешили перейти