Михаил Тухачевский. Портрет на фоне эпохи - Юлия Зораховна Кантор

Сестра М.Н. Тухачевского Е.Н. Арватова-Тухачевская (тюремное фото).

[ЦАФСБРФ]

А весной 1936 года Тухачевским заинтересовалось геббельсовское Министерство пропаганды. В Баварском военном архиве мне удалось найти ответ имперского Военного министерства на запрос по делу «советского маршала Тухачевского». Отказ выдать Министерству пропаганды архивное дело военнопленного Первой мировой войны лейтенанта Тухачевского мотивирован так: «В связи со вновь вскрывшимися обстоятельствами штрафная карта лейтенанта Тухачевского выдана быть не может, поскольку персональные нападки на Тухачевского сейчас неуместны»89. В это время Тухачевского уже активно «разрабатывали» гитлеровские спецслужбы, потому публичная компрометация его через Геббельса – через средства массовой информации – могла бы испортить им игру. По этой причине Военное министерство по согласованию с Министерством иностранных дел решило прикрыть рупор. Характерно также, что делом Тухачевского 1917-го интересовались вплоть до ноября 1937-го. Его окончательно архивировали только 13 ноября 1937 года.

Для достоверности был подключен еще один канал «утечки» информации – французский. Весной, в марте 1937 года, посол СССР во Франции Потемкин сообщил, со ссылкой на министра обороны Франции Э. Даладье, компрометирующую информацию на Тухачевского.

«Из якобы серьезного французского источника, – писал он, – Даладье недавно узнал о расчетах германских кругов подготовить в СССР государственный переворот при содействии враждебных нынешнему советскому строю элементов из командного состава Красной Армии… Даладье добавил, что те же сведения о замыслах Германии получены военным министерством из русских эмигрантских кругов… Даладье пояснил, что более конкретными сведениями он пока не располагает, но что он считал “долгом дружбы” передать нам свою информацию, которая может быть для нас небесполезна»90.

Под серьезным французским источником подразумевалась французская разведка, под русскими эмигрантскими кругами – Скоблин. Оба источника имели выход на немецкую разведку91.

Материал против Тухачевского, указывает Шелленберг, передали Москве в середине мая 1937 года92. К этому времени Сталину такие «документы» могли понадобиться разве что про запас: Тухачевский уже был смещен со всех постов (а вскоре арестован), а его «сообщники» уже находились на Лубянке.

В исследованиях, посвященных «предтечам» ареста Тухачевского, основанных, в частности, на опубликованных в «Известиях ЦК КПСС» материалах реабилитации, сказано, что первым показания на Тухачевского дал арестованный бывший начальник ПВО РККА М.Е. Медведев.

Из заключения заместителя главного военного прокурора Д.П. Терехова для Военной коллегии Верховного суда СССР:

«Как установлено дополнительной проверкой, первые показания о существовании “военного заговора” в Красной Армии, руководимого якобы Тухачевским… были получены 8 и 10 мая 1937 года от бывшего Начальника ПВО РККА Медведева М.Е., арестованного к тому времени органами НКВД…

Сестра М.Н. Тухачевского О.Н. Гейман-Тухачевская (тюремное фото).

[ЦАФСБРФ]

Как были получены эти показания от Медведева, рассказал арестованный в 1939 году бывший заместитель Начальника УНКВД по Московской области А.П. Радзивиловский.

[…] “…Фриновский (зам. Ежова) в одной из бесед поинтересовался, проходят ли у меня по материалам (в УНКВД МО) какие-либо крупные военные работники. Когда я сообщил Фриновскому о ряде военных из Московского военного округа, содержащихся под стражей в УНКВД, он мне сказал о том, что первоочередной задачей, в выполнении которой, видимо, и мне придется принять участие, – это развернуть картину о большом и глубоком заговоре в Красной Армии. Из того, что мне говорил тогда Фриновский, я ясно понял, что речь идет о подготовке большого раздутого военного заговора в стране, раскрытием которого была бы ясна огромная роль и заслуги Ежова и Фриновского перед лицом ЦК…

Поручение, данное мне Ежовым, сводилось к тому, чтобы немедля приступить к допросу арестованного Медведева… и добиться от него показаний с самым широким кругом участников о существовании военного заговора в РККА.

При этом Ежов дал мне прямое указание применить к Медведеву методы физического воздействия, не стесняясь в их выборе…”»93

Медведев за несколько лет до ареста демобилизовался и работал «замначальника строительства какой-то больницы… Ежов и Фриновский… предложили “выжать” от него его “заговорщические” связи и снова повторили о том, чтобы с ним не стесняться… Я добился от него показаний о существовании военного заговора, о его активном участии в нем и в ходе последующих допросов, особенно… после избиения его Фриновским в присутствии Ежова, Медведев назвал значительное количество крупных руководящих военных работников»94.

Заключение Главной военной прокуратуры от 11 января 1957 года:

«Приговор по данному делу был вынесен только на основании показаний, данных осужденными на предварительном следствии и суде и не подтвержденных никакими другими объективными данными.

Проведенной в 1956 году Главной военной прокуратурой дополнительной проверкой установлено, что дело… было сфальсифицировано, а показания, которые давали Тухачевский, Якир, Уборевич и другие на предварительном следствии и суде, были получены от них преступными методами…

Проверкой по материалам Центрального Государственного особого архива МВД СССР каких-либо компрометирующих данных о Тухачевском, Якире и других не обнаружено…

Таким образом, показания Тухачевского и других о проведении якобы ими шпионской деятельности опровергаются материалами дополнительной проверки. При проверке не нашли также подтверждения показания обвиняемых о том, что они занимались вредительской деятельностью в частях Красной Армии»95.

Маршал Тухачевский и все расстрелянные по делу о «военно-фашистском заговоре в РККА» реабилитированы в 1957-м – 20 лет спустя. Дискуссия о «заговоре», весьма политизированная и, увы, зачастую игнорирующая реальные факты, опровергающие наличие такового, не окончена и поныне.

P.S

Резонанс от расстрела осужденных по делу «О военно-фашистском заговоре в РККА» был огромен даже на фоне репрессий пика Большого террора. Как непоправимо огромными оказались и последствия – в количественном и в качественном смысле. «Вы стреляете не в нас, а в Красную Армию», – будто бы произнес Тухачевский после оглашения приговора1. Этот апокриф, рожденный в среде военных, трагически реалистичен. 1 июня 1937 года издан совместный приказ НКО и НКВД «Об освобождении от ответственности военнослужащих участников контрреволюционных и вредительских фашистских организаций, раскаявшихся в своих преступлениях, добровольно явившихся и без утайки рассказавших обо всем ими совершенном и своих сообщниках»2. Этот приказ, доведенный до сведения личного состава армии и флота, закономерно усилил поток доносов, способствуя деморализации военнослужащих.

Военные при службе в частях и перемещениях из округа в округ, из соединения в соединение всегда получали аттестации. Они подписывались старшими военачальниками. И как только подписавшего такой документ командира арестовывал НКВД, положительная оценка, данная подчиненному, становилась уликой и даже приговором для последнего.

Военный атташе Германии в Москве Э. Кёстринг 21 июня 1937 года докладывал в Берлин:

«Мои