Мировой ядерный клуб. Как спасти мир - Яков Иосифович Рабинович
А ведь сложного математического моделирования требуют очень многие сферы экономики города – финансовые инвестиции, пенсионная система, страхование. Между тем, городская власть, по сути, управляет Москвой с помощью четырех действий арифметики, среди которых преобладают «отнять» и «поделить».
Власти необходимо уяснить: возвращение Москве статуса центра науки и наукоемких технологий – это единственный реальный путь выхода городской экономики из тупика. Москва пока еще высокообразованный город, и этот шанс нельзя упустить. Быть только гигантским офисом и ночным клубом Москва больше не сможет. Кризис объяснил это всем с беспощадной ясностью. Возрождение науки и развитие наукоемких производств, прежде всего машиностроения, информатики и электроники, должно стать главным вектором развития столицы на ближайшие десятилетия. Иного нам просто не дано.
Хочется сказать «единороссам»: не хотите слушать коммунистов, послушайте хоть Барака Обаму. На годовом собрании Национальной академии наук США он сказал: «Некоторые говорят, что в такое трудное время мы не можем позволить себе инвестировать в науку. Я категорически не согласен. Наше процветание, безопасность, здоровье, экология и качество жизни сейчас более чем когда-либо зависят от науки».
Не будет на Руси науки – на четвереньки встанут внуки! Думать надо с перспективой, вложенные деньги в науки всегда себя окупят.
Начнем из «воспоминаний» А.Д. Сахарова, относящихся ко времени его активной работы над ядерным оружием:
«Я.Б. Зельдович однажды заметил в разговоре со мной: „Вы знаете, почему именно Игорь Евгеньевич (Тамм) оказался столь полезным для дела, а не Дау (Ландау)? – У И.Е. выше моральный уровень“».
Моральный уровень тут означает готовность отдавать все силы «делу»– высказывание это, по-моему, не только характеризовало позицию Тамма и, в то же время, было не вполне искренно со стороны Зельдовича. Как известно, участники приведенного разговора стали трижды Героями Соцтруда за свой вклад в создание советского ядерного оружия. А речь у них шла о старших коллегах, И.Е.Тамме и Л.Д. Ландау – крупнейших советских физиках-теоретиках, чьи достижения в науке были отмечены Нобелевскими премиями.
О Тамме в 1971 г. А.Д.Сахаров написал: «В нем, наряду с Ландау, советские физики-теоретики видели своего заслуженного и признанного главу». Оба физика также получили высшие государственные награды – Героев Социалистического Труда – за их вклад в создание советского ядерного оружия.
О том, какой вклад внесли ученые-евреи в тесном содружестве со своими коллегами в создание оборонного щита страны, укрепление оборонной мощи, А. Солженицына не интересовало. В его книге «200 лет вместе», они не входят в орбиту его исследования. Видно не нашлось необходимого количества цитат в энциклопедиях, да и само исследование весьма не выгодно для его исследования. Для того, чтобы добыть необходимый материал, надобно копаться в архивах, да и там всего не найдешь, ибо многие материалы архивов недоступны для исследователей и по нынешний день. Да и времени для этого надо много потратить. А поэтому острые актуальные вопросы науки и кто что дал в общую копилку в утверждении имиджа страны на мировом Олимпе, остались пока за кадром исследования. А это далеко не ординарный вопрос, он актуален и сегодня, ибо социологические опросы среди современной молодежи свидетельствует о том, что ограниченное количество молодых людей имеют представление о наших выдающихся ученых, основателях целого ряда новых направлений и не только в области физики, но и кибернетики, электроники, астронавтики, космической технике. Жизнь не стоит на месте, XXI век начал свой бег стремительно и нелегко угнаться за развитием науки даже с помощью Интернета. Полистайте наши отечественные технические журналы, найдете ли вы там много новых открытий сделанных нашими соотечественниками? Да, лауреатами Нобелевских премий мы за последние годы особенно похвастаться не можем.
Выполнив свою ответственную миссию по созданию термоядерного оружия, А.Д. Сахаров, Я.Б.Зельдович, И.Е. Тамм, Л.Д. Ландау, покинули проект примерно одновременно – после смерти Сталина и – что менее существенно – после успешного испытания первой советской термоядерной бомбы.
Уже из сахаровского колючего примечания видно, что взаимоотношения между четырьмя выдающимися теоретиками, имена и дела которых были широко известны мировой общественности, были не очень простыми. Но они дополняли умело друг друга и сообща превозносили имидж отечественной науки. С ними невозможно было не считаться, но и этим знаменитостям пришлось выпить не одну чашу горькой отравы за свой самоотверженный труд на благо не только своей страны, но и всего человечества.
Итак, все по порядку, кратко об интеллигентах, оставивших след в научном мире на века, не только для нас, но и для грядущих поколений, для тех, кто придет им на смену.
Несколько десятилетий имя Ландау (1908–1968 гг.) символизировало силу советской теоретической физики и внутри страны и за рубежом. Помимо собственного вклада в физику, славу создал его педагогический дар, реализованный в мощной школе и замечательных книгах, ставших настольными для теоретиков по всему миру. В библиотеке Гарвардского университета книг этого советского физика в несколько раз больше чем книг его знаменитого американского коллеги, Ричарда Фейнмана.
К этой профессиональной славе добавилось трагическое измерение, когда после автомобильной катастрофы 1962 г., погубившей теоретика Ландау, его вытащили с того света благодаря братству физиков. Это несчастье пришлось на время, когда физика в СССР, да и во всем мире, была в самом почете.
В результате, сформировался и приобрел огромную популярность образ Ландау – чисто теоретический ум, нередко шокирующе рациональный, но обаятельный. При этом достоянием лишь ГБ и самых близких коллег оставались два «момента» его биографии: год, проведенный в сталинской тюрьме в конце тридцатых годов, и его вклад в сталинскую ядерную бомбу десятилетием позже.
Тамм (1895–1971 гг.) был и старше, и «старомоднее»; его образ не светился столь ярко за пределами науки, хотя был он полон энтузиазма, и хорошо известна роль этого физика в реанимации советской генетики. Его вклад в управляемый термояд был публично признан, отсюда легко было предположить, что он был причастен и к «неуправляемому» термояду советской водородной бомбы.
По мере того, как проходит время после смерти ученого, его достижения все более отступают в историческую перспективу на фоне гигантов науки, и его книги – даже мастерски написанные – неизбежно стареют и бледнеют на фоне вечно обновляющейся науки. Еще больше это должно касаться общественного облика, неизбежно связанного со своим временем и с непосредственным восприятием.
Это, однако, не так для обоих советских теоретиков. Конец Советской цивилизации открыл ее секретные архивы и источники «устной истории». Стали
