Мировой ядерный клуб. Как спасти мир - Яков Иосифович Рабинович
И еще: отнюдь не «забронзовевший» знаменитый ученый очень любил веселиться, был организатором и заводилой многих праздничных вечеров и сам очень любил розыгрыши. Так, в июне 1958 г., когда его избрали действительным членом Академии наук, коллеги и друзья в честь этого события организовали дружеский «мальчишник», на котором преподнесли виновнику торжества шапочку с надписью «Академия наук» и… плавки с надписью «Действительный член». Зельдович хохотал до слез, а потом и сам веселил собравшихся, назначив себя самого тамадой праздничной вечеринки.
* * *
Яков Зельдович… Для тех, кто помнит его и советскую эпоху, он – лауреат Ленинской и многих Государственных премий, многократный орденоносец, один из 16 трижды Герой Социалистического Труда, еще при жизни удостоенный бронзового бюста, автор монографий и учебников, создатель нескольких научных школ. Для остального мира – почетный член Королевского астрономического общества Великобритании, Национальной академии наук США и десятков других академий, первый президент Международного астрономического союза и т. д. Впрочем, все эти награды и звания когда-нибудь забудутся. Забудется и поставленный Якову Борисовичу прижизненный бронзовый памятник. Но останутся человеческая память, а также названные его именем астероид и малая планета. Останется памятник, на все времена поставленный ему Наукой. Честь, оказанная немногим. Таков был трудный тернистый путь выдающегося ученого с мировым именем и немеркнущей славой.
Глава 21
МУДРЫЙ И ВЕЛИКИЙ БОРИС ЛЬВОВИЧ ВАННИКОВ
Я вспоминаю Бориса Львовича Ванникова, руководителя ПГУ (Первого главного управления). Человек со сложными переживаниями. Накануне Великой Отечественной войны он был арестован. О том, что началась война, он узнал, когда его везли из тюрьмы на встречу со Сталиным. Накануне, по заданию вождя, сидя в тюремной камере, не имея под рукой необходимых данных, по памяти, он написал свои соображения об эвакуации военных заводов с западной границы на случай войны и размещение их на Урале и Сибири. Вскоре его доставили в Кремль.
Ванников вспоминал, что увидел записку в руках Сталина, которая была вся испещрена красным карандашом. Сталин сказал ему: «Вы во многом были правы. Мы ошиблись… Вас оклеветали… Этот план надо осуществить». «Позвольте, все знают, что я арестован и объявлен как враг народа и мои распоряжения никто выполнять не будет».
Здесь же был подписан приказ за подписью И. Сталина о невиновности Б. Ванникова и его назначение замнаркомом по боеприпасам.
Пришел в кабинет вождя Ванников в костюме каторжника, чтобы выйти наркомом вооружений в самый критический для страны период. Он считал, что судьба страны важнее его личных переживаний. Но он прекрасно осознавал, что грозит ему в случае неудачи.
В период руководства «Атомным проектом» Ванников был тяжело болен. Как вспоминает его лечащий врач – профессор А.К. Гуськова: «Самый тяжелый больной среди моих подопечных. В том поезде, где ехал Берия, я оказалась из-за Ванникова. У него только что прошел инсульт, развивалась глубочайшая сердечная недостаточность, гипертония. И страшная одышка. Если шел в тайге вдоль вагонов и махал веточкой, отгоняя комаров, то уже задыхался. Спать он мог только сидя в кресле. Естественно, лечащий врач должен был сидеть около кресла. Ночью мы много разговаривали. Он задремлет, я замолчу. Он просыпается, снова одышка. Средства тогда были примитивные. Он очень верил в пиявки. Я больше всего волновалась именно за них, чтобы они не сдохли во время этого путешествия. Это было главное лекарство для него…
Так вот, мы разговаривали обо всем. Он возвращался к съезду партии, участником которого был, за что был арестован и посажен. Я понимала, что проводники этого вагона – деятели определенного учреждения, а потому наши разговоры, наверное, записываются. Я осторожно говорила ему: „Борис Львович, вам не тяжело это вспоминать?“ Он понимал, что я оберегаю его, а потому говорит: „Мне сейчас ничего не страшно. Вот, если за мной еще раз придут, сразу умру“».
С какой теплотой и материнской заботой вспоминает лечащий врач А.К. Гуськова о своих пациентах: «Славскому и Борису Львовичу, к примеру, я обязана тем, что через два года встретилась с родными. Из Челябинска-40 меня не выпускали, мама считала, что я арестована. Она письма разные писала, требовала моего освобождения. Сестра эти письма прятала, никуда их не посылала. Вот такая ситуация!
Мы проезжаем Тагил. И меня Славский и Ванников отпускают домой на несколько часов. А ведь всякое могло случиться – Ванников был очень тяжело болен, его действительно нельзя было оставлять ни на минуту. Но они настояли, чтобы я побывала у родных, увиделась с ними… Нет, такое не забывается».
Как вспоминает Ангелина Константиновна: «Однажды остановился поезд в тайге, неподалеку от Туры. Славский предложил прогуляться вдоль вагонов. Чуть отошли в сторону и заблудились. Не можем найти дорогу назад. Кругом болото. Ефим Павлович провалился в грязь по пояс, еле-еле выбрался. Слышим выстрелы. Это нас уже ищут. Выходим к поезду. На ступеньке вагона стоит Борис Львович и кричит Славскому: „Если бы ты, старый дурак, потонул в этом болоте, я бы не огорчился, а девочку-то за что с собой потащил?!“
Они относились друг к другу с уважением. Да и ко мне тоже, хотя были намного старше.
На обратном пути поезд шел через Тагил. На вокзал пришли мои родные. Славский и Ванников вышли из вагона, познакомились с родителями. Ефим Павлович узнал, что сестра – историк и занимается Демидовскими заводами. Он сразу оживился, начал ее расспрашивать. Оказалось, что медь с Урала есть и в статуе Свободы, и в конструкции крыши Вестминстерского аббатства…
Кстати, об одной тайне этой поездки я узнала много лет спустя.
