Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1938—1945). Том второй - Иван Стодола

М а т ь. Слышала.

Я н о. Кто-то говорил, что он сам все пропил. Но если отдал им, это лучше, потому что я его кормить не буду.

М а т ь. Он это знает.

Я н о. Пусть знает! Чтобы напоминать не пришлось!

М а т ь. Есть у тебя сердце?

Я н о. Разве нет?

Пауза.

М а т ь. Мне всегда хочется тебя предостеречь, когда я слышу, как ты обращаешься с Палё. У тебя не находится для него доброго слова. Последний вертихвост, с которым ты рассиживаешь в трактире, тебе милее, чем он… Почему ты не можешь быть другим? И в твоем возрасте у людей есть друзья. Если бы брат мог быть тебе хотя бы товарищем… Лучшего бы тебе не найти.

Я н о. У вас нет других забот? Ведь мы с Палё добрые товарищи. Вместе спускаемся под землю, вместе орудуем киркой, только в трактир вместе не ходим.

М а т ь. И это все.

Я н о. А что вам еще надо?

М а т ь. Он уже год дома. Ходит с тобой на работу, живет с нами под одной крышей. Иногда скажет что-нибудь смешное и засмеется, как в старые времена. И все же это чужой человек. Это не мой сын, не мой улыбающийся сын, которого я провожала в Америку. Что-то мучает его. Разве ты не видишь? Какая-то большая, огромная тоска…

Я н о. Тоска? Да ну! Я знаю, что его мучает. Но если это…

М а т ь (вскрикивает). Нет!

Я н о. Вы же не знаете, что я хочу сказать.

М а т ь. Только безумец может надеяться, что ты когда-нибудь изменишься! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Я н о  один.

Я н о (заканчивает еду. Сбрасывает пиджак. Подходит к дверям и кричит вслед матери). Вы не дали мне рубашку… (Возвращается в комнату и зло ударяет по ножке стола ногой. Потом начинает искать рубашку. Открывает сундук, видит нож, берет его и прячет в карман. Находит рубашку и направляется с ней в другую комнату.)

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

М а т ь, П а л ё, Я н о.

М а т ь  возвращается. Ее изменившееся, одухотворенное лицо напоминает лицо великомученицы. Она приближается к столу, берет миску и несет ее к плите, но миска вдруг падает у нее из рук. Она не обращает на это внимания, не останавливается. Подходит к постели и опирается на нее. Ее трясет. Она закрывает глаза.

М а т ь. Нет, не хочу… Боже, не хочу… (Слабо.) Я не хочу!

На другой стороне сцены в лучах прожекторов появляются готовые к драке  Я н о  и  П а л ё.

Я н о. Ты мне душу за это отдашь! (Пронзает Палё.)

Палё падает.

Темнота и снова свет. На сцене только мать. Она стоит у постели, потом неверной походкой направляется к столу и почти падает на него.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

М а т ь, с о с е д к а.

Тихо входит  с о с е д к а.

С о с е д к а. Добрый вечер!

Мать не отвечает.

(Подходит к ней.) Анна! Анна! Что с тобой?

М а т ь (медленно выпрямляется). Со мной?.. Ничего. Ничего.

С о с е д к а. Тебя трясет как в лихорадке. Однажды с тобой уже так было… Год назад. В тот вечер, когда Палё вернулся домой. Тебе что-нибудь привиделось?

М а т ь. Оставь меня!

С о с е д к а. Тебе плохо? Да и миска на полу… Выпала из рук? (Поднимает миску, не получая ответа.) Боже, что с тобой делать? Что-то мучает тебя, Анна! Почему ты молчишь? Тебе было бы легче на душе, если бы ты открылась мне.

М а т ь. Не могу! Не могу. Господи Иисусе, смилуйся надо мной!

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Т е  ж е  и  Я н о.

Я н о, думая, что мать в комнате одна, открывает дверь, входит.

Я н о (бормочет). Вы забыли дать мне рубашку. Пришлось взять самому. Я звал вас. Вы не слышали?

Мать приходит в себя, встает. Но становится так, чтобы сын не видел ее лица.

(Замечает соседку.) О, пани соседка пришла к нам в гости! Прекрасно! Ну, как дела?

С о с е д к а. Сам знаешь, как живется бедняку. В брюхе не густо, и в кармане пусто.

Я н о. Ну, ну! Что все время вспоминать бедность! Мартин уже прилично зарабатывает.

С о с е д к а. Все бы ничего, будь дыры поменьше да заплаты побольше.

Я н о. А Марцинко дома?

С о с е д к а. Дома.

Я н о. Наверно, уже в постели?

С о с е д к а. Может быть!

Я н о. Вы хотите посадить его под стеклянный колпак? Ведь он же парень, а не девка. Что же, так и сидеть ему у материнской юбки?

С о с е д к а. Не знаю, лучше ли ему сидеть с вами в трактире и спиваться.

Я н о. А кто спивается?

С о с е д к а. Тебе лучше знать. Я в трактир не хожу.

Я н о. А стоило бы. Вдруг сегодня на танец пригласят беззубых старух, а вас там не окажется.

С о с е д к а. Покружатся со старыми холостяками, на которых девушки не смотрят.

Я н о. Меня среди них не будет.

С о с е д к а. Тебя? Да ты первым будешь!

Я н о. Что… Что вы сказали? Я буду…

С о с е д к а. Да погоди! Какая я глупая! Совсем из головы вылетело: ты ходишь к Томковым. Вот именно! И мне бы следовало это знать, следовало! Ведь ты уже два года ходишь к ним. Так беги танцевать с Каткой. Она тебя уж точно ждет!

Я н о. Язык без костей — что хочет, то и лопочет. (Матери.) Палё еще не приходил?

М а т ь. Нет.

Я н о. Нет? (Пауза.) Доброй ночи! (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

М а т ь, с о с е д к а.

С о с е д к а. Все поговаривают, будто Ката уже отвергла Яно. Ты ничего не слышала?

Мать молчит.

Только слепой не видит, как все изменилось после возвращения Палё. Теперь Ката просто за нос водит Яно. Всякому ясно, что у них все кончено. Да так ему и надо.

Мать молчит.

А я-то глупая… Мне бы помолчать. Уж не догадается ли он, что у него не все в порядке? Боже, кто знает, что я натворила. Держала бы уж язык за зубами. А ты все молчишь, Анна. Если Яно сейчас не найдет Кату, пойдет ее искать и встретит Палё… Если вдруг они…

М а т ь. Сейчас им нельзя встречаться.

С о с е д к а. Анна, обе мы матери и одинаково боремся за своих сыновей. Кое-кто надо мной смеется, что я слишком пекусь о своем, а глупые речи ранят сильнее острого ножа. Но люди не знают, что его отца свела в могилу водка, и, не следи я за сыном, она и его погубит. И все-таки твой крест, Анна, тяжелее. Тяжелее потому, что ты знаешь то, чего другим знать не дано. И я так же дрожала бы, знай, что не удержу Мартина, что понапрасну я плачу, понапрасну прошу