Драмы - Гуго фон Гофмансталь
Ступай домой проезжею дорогой.
Я тоже опьяненного здесь жду,
Но не плохим вином, шаги его —
Как поступь молодого льва в пустыне,
Как легкий шелест ветра но траве.
Пауза.
Мучительные, долгие часы!..
Но нет, нет, нет!.. Они прекрасны, чудны!
Он уже вышел… часть пути прошел,
Уж дерево последнее его
Увидело, – нет, для него оно
Еще закрыто длинными тенями
Тех призрачных кустов – и так темно!
Пауза.
Идет! так верно это, как теперь
Я лесенку здесь прикрепляю, – верно,
Как то, что с шелестом ее спускаю,
Как то, что вот запуталась она
В ветвях, и вот освободилась вновь, —
Так верно, как теперь она висит
Дрожа, и я над ней дрожу, склонившись…
Долгое время она остается склоненной над перилами. Вдруг она слышит, как за нею отдергивается занавес между ее балконом и комнатой. Она оборачивает голову и видит своего мужа, стоящего в дверях. Она вскакивает, черты ее лица принимают выражение смертельного страха. Мессер Браччио стоит и молчит. Он в простом домашнем платье темно-зеленого цвета, без вооружения, на ногах низкие башмаки. Он очень сильного сложения, высок ростом. Его лицо напоминает лица вельмож и кондотьеров, какие нередко встречаются на старинных портретах. Лоб его чрезмерно велик, глаза темные и маленькие, густые черные волосы вьются короткими кудрями, лицо окаймлено небольшой бородой.
Дианора пытается говорить, но не может, из ее сдавленного горла не вырывается ни единый звук.
Мессер Браччио делает ей знак, чтобы она подняла лесенку.
Дианора машинально подбирает ее и роняет на пол балкона к своим ногам.
Браччио спокойно следит за нею, потом ищет сначала левою, а затем и правою рукою кинжал за поясом, замечает, что кинжала нет, делает нетерпеливое движение губами, бросает взгляд в сад, оглядывается. Поднимает к лицу правую руку, осматривает рану на ладони. Уходит спокойным, твердым шагом в комнату.
Дианора смотрит на него неотступно. Когда занавес падает за ним, она проводит руками по лицу, по волосам. Складывает руки и в смертельном смятении беззвучно шепчет молитву. Потом откидывает руки назад и обхватывает пальцами край каменных перил. В этом движении выражается отчаянная решимость и как бы предчувствие торжества.
Браччио выходит из-за занавеса, в левой руке несет стул, ставит его в дверях и садится против жены. Его лицо остается невозмутимым. Время от времени он поднимает машинально руку и осматривает рану на ладони.
Браччио (холодным, пренебрежительным тоном, указывая движением ноги и взглядом на лестницу).
Кто?
Дианора медленно пожимает плечами.
Браччио.
Я знаю.
Дианора медленно пожимает плечами.
Браччио ( рассматривает руку, скользит взглядом по жене и смотрит в сад). Палла делли Альбицци.
Дианора ( сквозь зубы).
Прекраснейшее имя как противно
Звучит в неподобающих устах!
Браччио смотрит на нее, как бы хочет говорить, молчит.
Пауза.
Браччио.
Сколько тебе лет?
Дианора молчит.
Браччио.
Пятнадцать и пять. Тебе двадцать лет.
Дианора молчит.
Пауза.
Дианора (почти кричит).
Моего отца звали Бартоломео Коллеони… Вели мне прочитать «Отче наш» и «Богородицу» и потом убей, но не заставляй меня стоять здесь как зверь на привязи!
Браччио смотрит на нее с удивлением, не отвечает, разглядывает свою руку.
Дианора (медленно проводит руками по волосам, смотрит на него неподвижно, опускает руки, начинает угадывать его намерение, ее голос совершенно меняется, как струна, натянутая до последнего предела напряжения).
Служанка мне нужна… убрать сначала
Мне волосы… Запутались они…
Голос ее обрывается.
Браччио.
Ты часто обходилась без служанки.
Дианора (кусает губы, молчит, откидывает назад волосы на висках, складывает руки на молитву).
Нет у меня детей. Пред смертью мать
Я видела свою… тогда отец
Привел в высокий сводчатый покой
Меня с сестрою, не могла я видеть
Больную, высока была кровать,
Но свесилась ее рука, ее
Поцеловала я… Отца я помню:
Он был уж стар, и слуги помогали
Ему садиться на коня, и помню
Я латы золотые и темнее
Все обручи на них… Сестру Медею
Ямалознала. Лоб ее, виски
Казались старше нежных рук и рта.
Она была ребенком невеселым,
В руках ее всегда, всегда цветы…
Будь милостив к их душам и к моей!
Пусть встретят ласково они меня.
Нет места здесь, где стать мне на колени.
Браччио встает, отодвигает свой стул в комнату, чтоб дать ей место. Она не замечает.
Дианора.
Еще одно, дай вспомнить: родилась я
В Бергамо, в Фельтре дом, в котором жили
Двоюродные наши братья, дяди…
Потом меня на лошадь посадили,
Покрытую попоной, мои братья
И многие отправились со мною,
И так сюда попала я, откуда
Должна уйти…
Она откидывается, содрогается, смотрит на мерцающие звезды в черном небе, содрогается.
Хотела я другого…
Старается вспомнить что-то.
От дней в Бергамо, где меня учили
Они ходить, и до последних дней
Грешила много я, не сознавала…
Высокомерна я была, и раз
Я согрешила тяжко, помню это
И каюсь, исповедуюсь теперь:
Когда я (задумывается) после дня святой Марии
На третий день вот с этим человеком,
Да с мужем, и с другими господами
Домой с охоты возвращалась, нищий
Старик расслабленный, сидел у моста,
И знала я, что болен он и стар,
В его глазах усталых было что-то —
Я вспомнила умершего отца…
И все же, только потому, что рядом
Со мною ехал тот, который лошадь
Мою держал рукою под уздцы,
Не уклонилась я с дороги, пыль
Глотать его заставила густую,
