Драмы - Гуго фон Гофмансталь
Как тихо растворяются ворота,
На нас пахнет прохладой чуждый воздух,
Могильный холод мы невольно вспомним…
Как в зеркале, свое лицо мы видим
Забытое, и ближе мы к слезам,
Чем к смеху…
Купец.
Не отведала она
Тех блюд, которые ты подавал?
Слуга.
Девичья кровь сжимала горло ей.
Плодов она взяла, однако…
Купец.
Да. Она взяла гранату, я заметил.
Слуга.
И будто вдруг опомнилась она:
Увидела, что искрится вино
Текучей кровью сквозь хрусталь граненый,
И подняла прекрасный кубок свой
И будто бы в решимости внезапной
Его до половины осушила.
Румянец жаркий залил ее щеки,
И глубоко потом она вздохнула…
Купец.
Невесела была решимость эта!
Кто обмануться хочет, закрывает
Глаза, страшась дороги предстоящей.
Слуга.
Терзаешь ты себя, не знаешь женщин.
Купец (осматривает комнату, улыбается).
И зеркало поставил ты сюда.
Слуга.
Ты приказал. Принес я эти вещи
Из комнат матери твоей. Ты сам
Велел мне это зеркало достать.
Купец.
Да, в самом деле? Значит, в ту минуту
Я был спокойнее… Необходимо
Ей зеркало… Она так молода.
Слуга.
Еще пойду и свежего питья
Скорее принесу в старинном кубке
Покойной матери твоей.
Купец.
Ступай.
Барам уходит.
Ты, зеркало, хранишь ли ты еще
Улыбку матери моей? Дрожит ли
Она в тебе, как в зеркале колодца?
Прелестней и бледней ее улыбки
Не знал я ничего… напоминала
Она пугливой птички трепетанье,
В руке охотника уснуть готовой…
Перед зеркалом.
Одно стекло!.. Стояло слишком долго
Ты, зеркало, пустым и безответным.
Лицо одно я вижу, без улыбки —
Мое лицо себя в стекле я вижу,
И пусто предо мной – как будто здесь
Два зеркала взаимно отражают
Бессодержательные две картины…
О, если б знать я мог, как отразилось
В ней существо мое!.. Кажусь ли ей
Отжившим стариком?.. Но сам, порою,
Я ощущаю молодость в себе,
Когда я слышу, как стучит и бьется
Глубокой тихой ночью кровь моя.
Не молод разве я? и разве сердцем
Окаменел я и ожесточился?
Душа моя, питаемая тонкой
Бескровной пищей, до сих пор осталась,
Какою в юности была. Иначе
Теперь не волновался б я, как мальчик,
Испытывать не мог бы колебанье
И это странное стесненье счастья,
Как будто каждый миг оно готово
Из рук моих упасть и разлететься,
Как тень… Старик бывает ли таким?
Нет, старым людям кажется весь мир
Жестокою, лишенной счастья вещью.
Что в руки им попало – цепко держат
Они… А я… волнует этот час
Меня своим блаженным содержаньем.
Не мог бы слышать с большим опьяненьем
И юный царь загадочное слово:
Я обладаю ею… обладанье…
У окна.
Вы, звезды чудные, вы – здесь, как прежде!
За вашим бегом круговым и вечным
Следить моими смертными очами
Любил я… Этой легкой, светлой пищей
Питались мои годы, и, казалось,
Земли едва ногами я касался.
О, неужель увял и постарел я,
Пока глаза мои к звездам стремились,
Прикованные к золотым очам,
Которые не вянут никогда!..
Я тихие растенья изучал —
Их жизнь, строенье, – я понять старался,
Как на горах они растут привольно,
Как у воды изменчивы и новы
Они: как будто чуждые друг другу,
Но глубоко верны своей природе,
И мог сказать я: этому живется
Так хорошо на воле! Так легко
Несет оно листвы прекрасной бремя!
А то в плохой земле и в душной жизни
В оцепененье прозябает, стебель
Плотнее стал, и листья огрубели.
Так, многое узнал я, но себя
Не знаю я нисколько… Взор не видит,
Он затуманен и судить не может…
Поспешно возвращается к зеркалу.
Стекло пустое!
Не дать ты вырвать тайну и врасплох —
Как люди или книги иногда
В одно мгновенье узнаются.
Слуга (возвращается).
Здесь ты?
Купец.
Что надобно?
Слуга.
Уходят все домой.
Спросили о тебе твой тесть и гости.
Купец.
Жена моя?
Слуга.
Прощается с родными.
Купец стоит молча, смотрит пред собой, потом уходит твердыми шагами в левую дверь.
Слуга следует за ним.
Сцена остается на короткое время пустою. Входит купец, неся подсвечник с зажженными свечами, ставит его на стол рядом с кубком. За ним входит Зобеида в сопровождении отца и матери. Все останавливаются посередине комнаты немного левее. Купец стоит поодаль.
Зобеида тихонько освобождается от родителей. У нее на голове покрывало, ниспадающее на спину. В волосах жемчужная нить, на шее тоже жемчуг, крупнее.
Отец.
Прощался я не раз. Но тяжелее
Прощания не испытал… Дитя!
Когда ты улыбалась в колыбели,
Уже страшился я разлуки этой,
И сны мои тревожила печаль.
Купцу.
Прости. Она мне дочери дороже.
Я отдаю сокровище. Назвать
Его я не умею: словом каждым
Обозначают только часть – она же
Все составляла для меня.
Зобеида.
