Чешская и словацкая драматургия первой половины XX века (1918—1945). Том первый - Иржи Маген

Г е р м и н а (рассеянно). Какая?.. Да о чем ты говоришь, мама?..

К о р ч а к. Не мешайте нам, пани Галдакова. Видите, у нас важный разговор…

Г а л д а ч к а (Гермине). На одной веревке висел твой отец во имя твоего счастья, а не на двух и не на трех. Вот о чем я говорю. О том, чтобы не замарать обманом ни смерть твоего отца, ни твое приданое. О том, чтобы мне до конца жизни не приходилось стыдиться ни за своего мужа, ни за себя и свою дочь… У меня тоже важный разговор, пан Корчак, коль вы собираетесь осквернить память отца, который знал, что делает.

Г е р м и н а (коротко смеется). Успокойся, мама. Я уже об этом забыла. Да это и не понадобится. Посмотри, сколько их!..

Г а л д а ч к а (в приливе радости). Как… конечно… не понадобится! (Смеется и плачет одновременно.) Извините… извините… я была глупа. Все во мне оборвалось, я будто рухнула в пропасть от этой дурацкой выдумки. Дорогая Герминка! Что за мысль! Ведь это и не нужно! И я смогу… снова… с поднятой головой… потому что… потому что… это… будет так, как хотел он… он не хотел… никого обманывать… (Поворачивается и уходит в глубь сцены.) Теперь… теперь… я уж не буду вам мешать…

К о р ч а к (сухо). Я только говорю, что два или три больше, чем один… но если вы полагаете… (Пожимает плечами.) Все это бабское суеверие… Но что поделаешь, как посеешь, так и… давайте лучше считать…

Г е р м и н а (смотрит в записи). Вот тут не могу разобрать… Ко… Ка… ну и каракули у вас, дружище! Ко… Ка…

К о р ч а к. Это? Да это же Гарванкова… Бывшая мельничиха. У нее тут замужняя дочь, сама она с деньгой и уж до того суеверна! Этой дешево не отдадим.

Г е р м и н а. Значит, Гарванкова. (Записывает; мечтательно.) Шляпка от мадам Пихаловой… видела у нее в витрине. Когда я проходила мимо, у меня было такое чувство, будто эта шляпка уже у меня на голове, так она мне нравится, мама.

Г а л д а ч к а. И она у тебя будет — папочка тебе ее купит.

Г е р м и н а. И как-то приодеться. Знаешь, мама, крепдешиновое платье… а к нему шелковые чулочки и открытые туфельки, ну, такие, без задника.

Г а л д а ч к а. На все тебе папочка приберег, и на наряды, чтобы ты могла в люди показаться.

К о р ч а к. Или, черт побери, посидеть после работы в кафе, у широкого окна, посмотреть на людей, полистать журналы, послушать музыку… а это, ко всем чертям, может себе позволить лишь человек, которому за капиталом стоит только руку протянуть.

Г а л д а ч к а. Одним словом, если человек прилично одет, он во всем начинает разбираться, и люди его замечают. А если тебя замечают — ты уже на полпути к счастью.

К о р ч а к (снова погрузившись в бумаги). А что… вот эту пани Брадачову с супругом… уже записали?

Г е р м и н а (мечта перемешивается с деловыми суждениями). Мама, ты даже не представляешь, насколько ты права. Я оденусь как девушка из приличной семьи, и соответствующим образом со мной станут обходиться. А коли со мной будут так обходиться, я соображу, что надо делать, чтобы не сидеть на одном месте, поверь. Буду продвигаться все выше и выше. Стану бывать в обществе и найду применение своим способностям. Сумею добиться того же, что Отагалова. Она вечно бывает то на танцах, то на загородных прогулках, и у нее такие знакомства, что стоит ей захотеть — она тут же получит место на почте. Только ей это ни к чему.

Г а л д а ч к а. И главное дело: тебе не нужно гнуть спину, стыдиться, сторониться людей, ты можешь всем смотреть прямо в глаза. В чем будешь, в том и будешь — в своем, в своем, честно унаследованном после доброго отца, а не в украденном или вытянутом обманным путем. Это самая большая радость и удовлетворение, говорю тебе, — то, что можешь гордиться собой и своим отцом. (Гордо.) Да, у него были ошибки, но он все искупил. Он думал о своем единственном ребенке и оставил приданое, чтоб ему хорошо жилось.

Г е р м и н а (выдвигает ящик и достает веревку). Да, вот мое приданое (прижимает ее к груди) и мое будущее.

К о р ч а к. Раз уж вы ее вынули, можно и измерить… Постойте! (Прислушивается.) Кто-то стучит?

Г а л д а ч к а. Вроде нет… Но погляжу. (Уходит.)

К о р ч а к. Я бы не хотел, чтоб нам сейчас кто-нибудь помешал. И так уж мы заболтались и потеряли время. Торговлю не откладывают.

Г е р м и н а. А может, это какой заказчик.

К о р ч а к. Возможно… Как по-вашему? Позвать его лучше сюда? А то старая нам всю торговлю испортит.

Г е р м и н а. Взгляните…

К о р ч а к (открывает дверь). А… в чем дело? В чем дело? Барышня говорит, чтоб вы проводили этого господина в комнату, пани Галдакова.

Г а л д а ч к а (входя). Да я не понимаю, что, собственно, ему нужно!.. Входите, вот моя дочь Гермина и пан Корчак. Скажите это им, я ни во что не вмешиваюсь.

Входит веревочник  Р а х, неопределенного возраста, спокойный, с профессиональной улыбкой торговца.

Р а х. Мое нижайшее почтение… Я правильно попал, к Галдакам? То есть к наследникам пана Галдака?

Г е р м и н а. Да.

Р а х. Да… вот что важно. Я веревочник Рах… Ну, вы же понимаете: веревочник Рах…

Все вопросительно смотрят на него.

Г е р м и н а. Ну и что?..

Р а х. Ну… и это все. Думаю, для вас тем самым все сказано.

Г е р м и н а. Нам это ничего не говорит.

Р а х. He говорит? В самом деле?.. Я пришел за той веревкой!

Г е р м и н а (машинально хватает веревку и прижимает ее к себе). За какой веревкой?

Р а х. Позвольте… (Подходит к ней и разглядывает веревку.) Да, это она! Пеньковая, дважды моченая, полутора метров. Первоклассная! Другой толщины я не делаю. Это она.

К о р ч а к. С ума вы сошли?

Г е р м и н а (взволнованно). И вы пришли за этой веревкой? По какому праву?.. Ведь это мое приданое!.. Ничего я вам не дам, наглец! Уходите!

Р а х. Приданое? Да не нужно мне вашего приданого, барышня! Мне нужна только эта веревка, вот что важно. Только та веревка, на которой повесился… то есть… на которой окончил свою жизнь пан Галдак. Та самая веревка, вот что важно.

Г а л д а ч к а. Простите, пан. Я простая женщина, но поднимать меня на смех не позволю… Верю. Этак каждый может: прийти, взять да утащить все наследство.

Р а х. Вижу, вы не информированы. Это мне неприятно. Ну, что поделаешь… Не сердитесь, я не шибко образован, чтобы растолковать вам все как следует. Но зато у меня способности к торговле и осмотрительность. Вот что важно… Мне известно, что вы подыскиваете заказчиков на эту веревку, и потому я