Драмы - Гуго фон Гофмансталь
Всего того, что в жизни!.. Годы шли.
Почти детьми мы были, и устали
Изнемогая, точно жеребенок,
Который рано запряжен в телегу.
Купец.
Не может быть! Отец его, торговец
Коврами Шалнассар – его я знаю!
Не может быть! Старик он злой, о нем
Добра еще не слышал я.
Зобеида.
Возможно.
Но все равно отца он уважает.
Его я не встречала. Он сказал мне,
Что болен он. Печальны его речи,
Когда о нем он говорит… Давно
Его я видела, еще ребенком…
Купец.
Но он не беден – он богат!
Зобеида (в совершенней уверенности, с горькой улыбкой).
Но разве
Стояла бы я здесь?..
Купец.
А он?
Зобеида.
Что он?
Купец.
Как он сказал тебе, как дал понять
Что невозможно то, о чем годами
Мечтали вы?
Зобеида.
Что «невозможно это»?
«Мечтали мы годами!..» То, что было,
Возможно ли словами передать?
То – зреет, а другое – увядает…
Мгновенья есть, которые пылают,
Как солнце жаркое, и где-то реет
Признание невысказанной страсти,
И где-то отклик замирает зова,
Лишь в сердце прозвучавшего, и что-то
Вдруг шепчет: я уж отдалась ему!
Пойми, в мечтах! – я отдалась ему!..
И все мгновенно гаснет, как в ночи
Блеск молнии… Как началось оно
И как окончилось?.. Молчала я,
И наконец уж глаз не поднимала…
А он…
Купец.
Что ж он?
Зобеида.
Так благороден он.
Старался он во мне скорей разрушить
Свой образ, чтоб избавить от страданий, —
Он стал небрежен и угрюм со мною,
Я прежней доброты уж не видала…
Какая доброта в таком притворстве!
Неровен был он и насмешлив даже —
Больней была ему насмешка эта,
Чем мне, ведь я все замечала, все —
Игру его и умысел. Любил он —
С умышленной жестокостью, так странно, —
Со мною говорить о той поре,
Когда другому…
Купец (гневно).
Мне?..
Зобеида.
Кому-нибудь
Меня родные отдадут. Он знал,
Так говоря со мной, что никогда
Той жизни я не вынесу… И сам,
Перенести разлуку ту готовясь,
Он обмануть меня старался, горе
Хотел мне облегчить… как добр был он
В притворстве этом!
Купец.
В самом деле добр,
Когда он притворялся так искусно.
Зобеида (порывисто).
Мой муж, я об одном тебя прошу —
Не разрушай небрежно нашей жизни!
Она слаба, слепа, как птенчик малый:
Жестоким словом ты ее убьешь.
Дурной женой не буду я тебе.
С годами я, быть может, отыщу
И в этой жизни счастье – но не там,
Где руки я протягивала прежде,
Где думала найти обитель счастья!
Не суждено мне было то блаженство…
Я постараюсь сердце разделить
Меж этим настоящим и прошедшим
Без боли, без тоски, как делит солнце
Лучи свои среди прозрачной рощи,
И будущее станет точно небо
За садом: пустота и лучезарность.
Дай только вырасти той новой жизни!
Моя душа полна еще смятенья.
Ты мне поможешь, ты неверным словом
С прошедшим не сплетешь того, что нам
Грядущее готовит, жизнь мою
Ты оградишь стеклянною стеною,
Стеною как во сне необоримой…
У окна.
Я вечера дождаться не хочу,
Который здесь меня одну застанет!
Уж то, что я не дома, не в своей
Девичьей комнате смотрю во тьму,
Имеет над смущенною душою
Опасную, волнующую силу:
Как будто я на улице, одна,
Сама собой владею, точно в грезах!
Привык ты быть свободным, не знаком
Тебе тот гнет, который давит нас…
Я вечера дождаться не хочу,
Когда одна стоять я буду здесь,
Забыв прошедший страх, печали тени,
Родительский надзор – пред этим садом,
Пред темными кустами, легким ветром
И золотыми этими звездами…
Все более и более волнуясь.
Я вечера дождаться не хочу,
Когда стоять я буду здесь и жадно
Смотреть, и думать: вот лежит мой путь
Среди кустов, луною убеленный,
Пока другая тучка не закроет
Ее блестящий лик, – дорожкой узкой
До той калитки можно добежать
И далее до перекрестка, там,
До рощи, – вдоль маисового поля, —
А там и сад его… за занавеской
Его рука и смех и поцелуи —
Все счастье мира, спутанное вместе,
Как золотой клубок, – такое счастье,
Что капли драгоценной уж довольно
Для губ сожженных, чтоб не видеть больше
Уж ничего тяжелого, – не видеть
Ни безобразного, ни злого в жизни!..
Почти кричит.
Я вечера дождаться не хочу,
Который закричит, как будто сотни
Освобожденных голосов взывают:
Зачем же нет? Зачем не убежала
Ты этой ночью? Молодые ноги,
Дыханье сильное ты пожалела,
Зачем не отдала их, – чтоб осталось
Довольно у тебя для слез ночных
На изголовье одиноком?! О!
Она отворачивается от окна, держится за стол, опускается на колени, прижимает лицо к столу, плачет, дрожа всем телом.
Долгое молчанье.
Купец.
А если б дверь тебе я растворил —
Единственную запертую дверь?..
